ВОЙНА СКВОЗЬ ПРИЗМУ ПОЭЗИИ
(по материалам серии «Крым в зеркале российской словесности»)

Живя более полувека в Ленинграде - Санкт-Петербурге, я всегда была тесно связана с Крымом, с Севастополем. Здесь я родилась и выросла, здесь трудились и воевали мой прадед, дед, родители. Памятники Обороны 1854-1855 годов, книги о ней относятся к моим ранним детским впечатлениям. Поэтому естественно, что в последние годы у меня возникла потребность обобщить, структурировать и осмыслить материал, который накапливался в нашей семье многие годы. Так родилась серия «Крым в зеркале российской словесности», в которой я выступаю автором-составителем. Вышло из печати 10 выпусков, каждый из которых посвящен тому или иному событию или явлению. Обозначив заголовком (предпочтительно поэтической строкой) и кратким вступительным словом «время и место действия», я «предоставляю слово» очевидцам и участникам, чтобы создать разносторонний и живой образ события, чтобы не только факты, но сама речь соответствовала описываемой эпохе. Из множества стихов, повестей и рассказов, из писем и воспоминаний я выбираю те цитаты, которые, на мой взгляд, наиболее адекватно и образно описывают тот или иной эпизод. На себя я беру также справочные разделы.

Крымской войне непосредственно посвящено два выпуска (3-й и 4-й), однако ее дух присутствует почти во всех. Например, 1-я и 10-я книжки повествуют о крымских корнях двух замечательных поэтов: Лидии Алексеевой, урожденной Девель (1909-1989), покинувшей Севастополь с семьей в ноябре 1920-го, и Анны Ахматовой, урожденной Горенко (1889-1966). Кажется, причем тут год 1854-й? А притом, что их общий предок, полковник Антон Андреевич Горенко (1818-1891) - дед Ахматовой, прадед Алексеевой - был участником Обороны. По окончании войны он остался жить и служить в Севастополе и делал все, чтобы жизнь не ушла из его стен. Вот выпуск 5, посвященный Гражданской войне, вот 8-й – о крымской лирике молодого В.Набокова. И в них есть «эхо обороны», ибо памятники, ей посвященные: «сутулый Нахимов в долгополом морском сюртуке», 4-й бастион и Панорама, для многих тысяч долгие годы олицетворяли память о родине. Под знаком поклонения героям Обороны проходили встречи с Севастополем многих деятелей русской культуры (И.Аксакова, А.Фета, И.Бунина и др.). Об этом мой 8-й выпуск.

В чем особенность и новизна выпусков, Крымской войне посвященных? Объясню с помощью такого эпизода. На днях в Морской галерее ЧФ в Севастополе я встретила мальчика лет 11-ти, внимательно изучавшего стенд с коллекцией пуговиц французской армии времени Крымской войны. Узнав, что и я интересуюсь этой темой, он спросил: «А что Вы собираете: документы или вещи?», и я ответила: «Стихи». Да, два выпуска называются: «Крымская война сквозь призму поэзии». Выстроив собранный материал, я была поражена тем, что в стихах она представлена вся: от эйфории осени 1853 года до горечи марта 1856-го – времени подписания Парижского соглашения. В Петербурге, в Эрмитаже, на выставке «Двести лет министерству иностранных лет России» под стеклянным колпаком лежит огромное птичье перо, которым с российской стороны этот договор был подписан. Роговой ствол имеет рваный излом, сделанный, вероятно, с особым смыслом. В стихах война предстала в ином, более близком сегодняшнему дню восприятии. Да, в лирике нет обобщенности образов, свойственной художественной прозе, в ней нет анализа, присущего трудам историческим, но в ней, как насекомое в янтаре, навеки запечатлены боль и отчаяние, страсти и страдания. И это впечатляет. Поразило меня и то, что тема Крымской войны до сих пор волнует поэтов. Так родился второй из этих выпусков, имеющий подзаголовок «строки благодарных потомков». Их, как и поэтов-очевидцев, набралось около 50-ти. В чем причина этого феномена? На мой взгляд, она в уникальном, я бы сказала гениальном, замысле многоверстного мемориального комплекса. Воплощенный 100 лет назад в камне и бронзе он до сих пор хранит в себе «дух защитников Севастополя» и поэтому воздействует не только на ум, но и на сердце.

Работая над этими выпусками, я открыла для себя уникальность характера этой Обороны: 349 дней битва шла в самом городе, в окраинных слободках. Линия обороны, ее батареи, склады боеприпасов, блиндажи располагались у домиков их обитателей. А кто населял эти домики? Преимущественно – матросы и их семьи. Матросские слободки Севастополя, их роль в жизни и истории города, на мой взгляд, еще ждут пристального внимания историков. Слободки начали возникать еще в самом начале XIX века, при Ф.Ф.Ушакове, но особенно разрослись к началу Крымской войны, при М.П.Лазареве. Адмирал видел необходимость скорейшего возведения доков, казарм, защитных сооружений. Он стремился обогатить город достойными домами и храмами. Однако чиновники от казны не торопились выделять нужные средства. На строительство сухопутных укреплений для защиты города с юга и востока, на которых еще в 1793 году настаивал А.В.Суворов, они их так и не выделили. Хорошо еще, что командующему не мешали строить своими силами, силами матросов (благо, камень был рядом). За это матросам предоставлялось право построить свой домик, иметь семью. Бывшие крепостные, проведшие долгие годы в тесных кубриках и многолюдных казармах, получили возможность иметь семейный очаг. У них появилось чувство хозяина, чувство достоинства, чувство личной ответственности за жизнь и благополучие своих близких. Они осознали себя личностями. Их жены всячески старались пополнить скудный семейный бюджет: стирали белье офицерам, торговали на рынках. Вот как написал об этой особенности города очевидец:

«Городок рос и крепчал безучастно со стороны России и выработал свой особенный беспардонный характер. Но никогда бы не выработать ему этого характера,.. если бы его не бросили. По счастию, его бросили, и это пренебрежение к нему всей России обратилось ему во благо. Самые женщины Севастополя, рыночные бабы, отличались смелостью и чувством собственного достоинства...»
(из «Записок севастопольца». «Русский архив», 1867, С.1583).

Неудивительно, что, узнав о приближении врага, все жители кинулись возводить укрепления, проявляя при этом смекалку и инициативу. Разумеется, женщин и тем более детей к этому никто насильно не понуждал, такова была их жизненная потребность. И всю Оборону они также добровольно заботились о мужьях и отцах на бастионах, расположенных близи их домишек, и продолжали делать то, что делали до войны: стирать, готовить пишу, разносит ее, торговать. Мысль, что они не просто защищают Россию, но что они защищают свой семейный очаг, свою личную независимость, удваивала, утраивала самоотверженность защитников города, которых современники сравнивали с легендарными защитниками Трои, у которых, кстати, были сходные стимулы стойкости и героизма. Прошло 150 лет. То, что общество обращается памятью к тем далеким дням, к тем событиям, хочет осмыслить их, извлечь уроки, свидетельствует о его зрелости. Значит, можно надеется, жертвы были не напрасны.