Путешественник всегда немного… оккультист…
Он увозит ракушку, меню в кафе, где обедал,
засохший лист,
со своими владениями в роковую вступая связь.

улканы, горячие ключи – магические слова. Если к ним добавить такие понятия как Острова, Япония, “коктейль” получается опасно притягательной силы. Вот почему, услышав весной 1979 года о продающихся путевках на Кунашир-Сахалин, мы побежали (я побежала) покупать их. И вот мы летим в Южно-Сахалинск. Летим через Хабаровск. Мы уже бывали в этом городе в 1965 году, но повторная встреча с этим далеким европейским городом, в котором, однако, есть присутствие Востока, имеет свои нюансы и не менее приятна, чем первая. Все также подавляет безбрежный Амур…

На турбазе в Южно-Сахалинске, нас, почти столичных, стараются обслужить. Ездим по окрестностям: в порт Корсаков, на побережья (к западу и к востоку они - разные). На западном берегу – прекрасный песчаный пляж Анивского залива, можно купаться (но мелко). Июль, но народу в будний день почти нет. Зато на берегу – кострища и множество раковин двустворчатых моллюсков (длинненьких, желтовато-розоватых внутри); берем на память. Нам объясняют, что по выходным и вечерам сюда приходят на ужин семьи корейцев (их много в городе еще со времен японского пребывания на острове). Былое японское присутствие видно не только по нескольким сохранившимся зданиям с характерной архитектурой (в одном из них – музей), но, главное, по огромным участкам бывшего леса, который японцы руками корейцев (рабов) вырубали. Так как рубка шла многоснежной зимой, пни имеют высоту в рост человека. Посещаем и Дендрарий. Очень интересно сочетание таежной и южной растительности: лиственницы и лианы, например (маленькую лиственницу мы на обратном пути прихватим из ближайшего леса, она живет у нас в саду до сих пор). Интересно тут, но душа ждет встречи с Курилами…

И вот мы плывем на теплоходе: отчалили от Корсакова, вошли в пролив Лаперуза и вскоре потеряли Сахалин из виду. Плывем на восток, безбрежное Охотское море могуче и лениво колыхается серой своей глубиной. Где-то справа по курсу, в нескольких десятках километров – японский остров Хоккайдо. Первая и единственная на пути стоянка - на рейде острова Итуруп. Отличная погода, слева вулкан Б. Хмельницкого, прямо вдали вулкан Иван Грозный (мы знаем, что он часто активен и находится под наблюдением вулканологов). Поселка, считай, и не видать, но на плашкоуте вместе с пограничниками прибыло немало встречающих, человек двадцать сходит по трапу, в том числе пара молодоженов в свадебных нарядах – объятия, радостное оживление!. Лебедки усиленно опускают ящики с грузом, стоянка длится часа три-четыре… Вечером закат не столь эффектен, как тот, в 1965–м, когда мы плыли вдоль берегов Камчатки из Жупаново в Петропавловск: тогда контур гор с пиками вулканов лилово вырисовывался на огненно желтом небе.

Роскошное утро подарил нам Господь: выходим на палубу и видим, что стоим на рейде в обширной лагуне, в центре которой – поселок Южнокурильск (столица острова Кунашир), слева массив старого вулкана Менделеева. Он зарос лесом, но кое-где сернистые склоны желто выступают. Главное же очарование - справа, там на горизонте, на голубом фоне виден красавец вулкан Тятя: конус в конусе, верхний (внутренний) - свежий, красновато бурый, а “воротник” темный. Он кажется маленьким – до него километров 70. Еще несколько судов стоит. Часа через два подходит плашкоут, и тут выясняется, что нас пускать на берег не собираются, несмотря на все штампы в путевках. Наш групповод Лариса Ефремова уезжает с документами, мы ждем (несколько часов). Наконец, разрешение получено, мы – на берегу.

Весь остров за те семь дней, что нам даны, мы осмотреть не успеем. Выбираем: либо – на север, к Тяте, либо на юг. Предпочитаем юг. Первый ночлег – в урочище Горячий пляж километрах в десяти от поселка. У дороги – полянка с горячей ванной. Совершив омовение, идем в ущелье, но оно в таком буйстве зелени, с лианами и кустами, цветущими крупными лиловыми цветами , что далеко не пройдешь. Идем к берегу. Как раз начинается отлив, и между береговыми валунами вдруг проявляются выходы термальных вод: булькающие “блюдечки”, горячие ручейки, а, главное, - струи пара, точно дымки из печных труб подземных гномиковых жилищ (особенно эффектно это множество паровых струй проявило себя ввечеру, когда воздух охладился). После ужина идем на вблизи расположенную пограничную заставу, проводим “воспитательную работу”: рассказываем о себе, отвечаем на вопросы “куда и как пойти учиться”, общаемся с пареньками, симпатичными, спокойными. Это наша плата за пропуск на остров.

Наутро - путь на юг (точнее – юго-запад). Идем по дороге, параллельно океану. Как величественно, не суетясь, несет он к берегу свои валы! Берег то образует песчаные пляжи, то вдается темными мысами, это – старые лавовые потоки. На берегу прибоем много выброшенного японского: поплавки, пластмассовые и стеклянные, мешки из рисовой соломы с иероглифами. Все это придает хламу экзотический вид, который усиливается разноцветьем морских гребешков. Но главное, что есть на берегу, – это пузатые двустворчатые раковины: толстостенные, белые, величиной с ладонь. Они не просто валяются, из них на дальней кромке пляжей сложены стенки высотой до метра при ширине около 40–60 см. Нам поясняет инструктор, что это японцы таким образом удовлетворяли потребности в кальций содержащих веществах (обжигали их и размалывали). Теперь это никому не нужно.

В разрушенный кратер вулкана Менделеева идет бывшая тропа. К сожалению, чрез каждые 10-15 метров ее перегораживают поваленные деревья. Опираясь на ветки, они создают зазор между стволом и тропой около 60-70 см. Под стволом с рюкзаком не пролезешь и сверху мне не перешагнуть, как это делают высокие, длинноногие, так что мне приходится быть в отстающих, тормозить движение, что всем неприятно (к счастью, то был единственный случай). И вот, уже к вечеру, мы на краю обширного безжизненного плато, откуда несет запахом сернистых газов. Ставим палатки у с краю у кустарников. Завтра здесь – дневка, а сейчас – ужин и отбой.

Утром идем осматривать термальную площадку. Главная ее достопримечательность – Ревущая фумарола, выстроившая себе ослепительно желтый конус из свежей серы. Высота его – в мой рост, таков примерно и диаметр, наверху – ревущая “пасть”- лаз в преисподнюю. Ветер по-разному отгоняет вырывающиеся раскаленные газы, что создает постоянно меняющиеся призрачные картины. Много других, более низких конусов, чуть действующих, пыхтящих, и уснувших, глины разных оттенков. С края площадки вытекают горячие струйки воды, смыкающиеся потом в ручей, так что можно полежать, вымыться (хотя он мелок и мал). После обеда команда прытких идет к вершинному кратеру (недействующему), набираются новых впечатлений, лакомятся необыкновенно крупной черникой (Коля делает кадр такого куста). Я остаюсь у лагеря, еще раз навещаю “Ревущую”.

Следующую ночь мы должны провести в гостях у другого старого вулкана – Головнина. Когда-то там была застава, но сейчас кальдера необитаема. Продолжаем держать путь в сторону Японии. Как ни странно, местность становится более северной: нет буйных зарослей, вместо этого на взгорках стоят “японские” деревья с плоскими кронами, по обеим сторонам дороги – луга. Но это только кажется, что луга – на самом-то деле это не трава, а низкорослый жесткий бамбуковый курильский стланик, на нем ни посидеть, ни пройтись. И вот мы по вполне приличной проселочной дороге поднимаемся на край старого кратера, кольцом опоясывающего кальдеру (т.е. площадку, образовавшуюся после провала кратера, извергнувшего когда-то “на гора” свои внутренние ресурсы). Диаметр кальдеры – несколько километров, высота краев – несколько сот метров. В кальдере привольно умещаются два озера: большое, светлоголубое и малое, почти синее; по их берегам зелень низкая. Рощи по внутренним склонам борта кальдеры карабкаются. Между озерами, почти в центре – разноцветный холм. К нему ведет дорога, и мы идем, предварительно устроив остановку у большого озера и вдоволь полакомившись огромной сочной шикшей.

Дорога приводит нас к берегу малого озера. Ищем место для лагеря. Место ровное, зеленое. Казалось, чего проще! Э, нет: стланик не пускает. Как-то приминаем, притаптываем его, ставим палатки с риском пропороть днища, а “кухню” и “столовую” устраиваем прямо на дороге. Надо осмотреться, так всё интересно! Пока дежурные готовят еду, возвращаемся по дороге к большому озеру, чтобы совершить омовение. Озеро называется Горячим, но вода в нем прохладная, градусов 18, однако вполне комфортна не только для умывания, но и для плавания. Приглядываемся по пути к растительности: рядом бамбук и кедрач, небольшие пихты и березы; тут же кусты с крупными белыми цветами – разновидности гортензий, виданных мною лишь в Батуми.

Следующий выход – осмотр малого озера. Оно именуется Кипящим, поскольку в центре его (иссиня-сером) - кипяток (инструктор говорит, что однажды тут погиб пограничник). На противоположной от нас стороне – холм, из которого вырываются струи пара (фумаролы). А у “нашего” берега, равнинного, тоже не все спокойно: то появляются в воде прозрачные шарики газа, и не спеша, как бы поразмышляв, оставаться или улетать выпрыгивают. То пляшут “бесенятки” пузыриков кипятка, то видны сернистые, чуть парящие выходы. Около них лежат какие-то большие чугунные сосуды типа деревенских казанов. Оказывается, это брошенные японцами ловушки для сборы серы: открытой частью сосуд опрокидывали над парящим выходом, и сера конденсировалась на его стенках. Приближаемся к холму. Это – конус вулкана, и, хотя он не извергается, жар из его недр поступает активно: несколько раскаленных выходов газа, черные, кипящие грязевые котлы и кипящие водяные ванночки, разноцветье глин (красных, желтых, синих), желто-оранжевые выходы серы. Все это “пляшет”: чуфыкает, стонет, ворчит и ухает, позванивает, свистит. Вот множество фонтанчиков ведут стройную мелодию, как на ксилофоне, вот тяжко вздыхают, выбрасывая перегретый пар “ноздри”, прыгают чертиками грязевые струйки и поют “блик-блик”. Не оторвать взгляда, делаем кадры кино (хорошо получились). Понятно теперь и происхождение Кипящего – это кратер вулкана, заполненный водой.

На следующий день идем на противоположную сторону Холма. Там - термальная площадка, питающая минералами и теплом большое озеро. Она обширнее, но все тут более приглушенное, “устаревшее”. Однако кое-где есть парящие струйки и конусики свежей серы, текут горячие сернистые ручьи (понятно теперь, почему озеро – Горячее), делая воду ослепительно бирюзовой. На противоположном берегу видим медведицу с двумя медвежатами. Напившись, они уходят, не обращая на нас внимания. К вечеру пожаловал к нам гость: оказывается, на берегу Горячего стоят вулканологи группы доктора геолого-минералогических наук Е.Мархинина, который тогда отрабатывал версию зарождения жизни на земле в водах термальных источников. Молодой мужчина рассказывает, что до берега Кунаширского пролива тут совсем недалеко, только надо перевалить борт кальдеры, что в хорошую погоду Хоккайдо оттуда хорошо заметен. Большая часть группы решает завтра поутру идти туда, я предпочитаю остаться и обещаю приготовить обед. “Сбегавшие” смотреть на Хоккайдо (чуть видную полоску земли) остались довольны, я – тоже, ибо получила возможность в одиночестве созерцать всю эту красоту, рассмотреть пристальнее и травинки, и “фонтанчики”. Мне был “подарен” огромный черный мохнатый паук, раскинувший сеть среди белых кустов гортензии (увы, запечатлеть его не удалось: как только я достала фотоаппарат, он с удивительным проворством скрылся). А вот огромные черно- бордовые бабочки не только нам показывались, но и охотно позировали.

Наступил последний день в кальдере. Вдвоем идем на вершину купола вулкана. Он частично порос кедрачом, частично тундровой ягодой. Кое-где растениям явно жарко: есть подсохшие кустики, есть не зеленые, но красные, а кое-где – всё засохло: приманил вулкан теплом и сжег доверчивых. С конуса - прекрасная круговая панорама: видна вся кальдера, оба озера и кусочек пролива. Спускаемся и решаемся осторожненько искупаться и даже поплавать у бережка Кипящего. Хорошо!

Последний взгляд бросаем на кальдеру с высоты перевала. Пока подтягивались отстающие, можно было лицезреть и размышлять. Кальдера названа в честь русского мореплавателя, адмирала В.М.Головнина, коему принадлежит честь описания Курил. Известно, что при географическом осмотре Кунашира в 1808 году он был захвачен в плен японцами, провел в этой стране три года, активно работая. Не здесь ли и был он захвачен? Ведь это место – западня, ловушка, особенно для увлекшихся и ни о чем не подозревающих. Ясно одно – кальдера и вулкан носят свое имя вполне законно.

И еще две ночи было на земле кунаширской. Особенно памятна предпоследняя (последняя была на знакомом месте у “Горячего пляжа”). Мы прибыли туда не поздно, остановились вблизи берега в месте впадения в океан небольшой чистой речки. Мужчины вдруг обнаружили в ней первого лосося, пришедшего на нерест, он пошел нам в уху. Неожиданно вечер оказался прохладным, так что на долинку позади нас пал туман. Мы прошлись по ней: деревья с плоскими кронами, какие-то выступающие в тумане высокие зонтичные травы, полная тишина – все зыбко, нереально и гармонично. Но интереснее всего было у берега. Океан опять поражал огромным расстоянием между валами, хотя в целом был спокоен. В отлив берег обнажился, и перед нами во множестве предстали разноцветные морские звезды, морские ежи, лениво шевелящиеся водоросли: зеленые, малиновые и многометровые ленточные бурые. Но нас больше всего интересовали раковины гребешков: набрали целую кучу, разложили у палатки и устроили строгий отбор по цвету и размеру. Прихватили и стеклянный поплавок, и кусок мешковины. С тех пор они всегда у меня на глазах. А ночью в океане мы увидели в полной черноте множество огней. Нам объяснили, что идет лов сайры, которую приманивают светом прожекторов.

На следующий день небольшой самолет взял нас на борт и отправился в Южно-Сахалинск. Под нами - земля Кунашира и океан. Но что это впереди встает? Да это вулкан Тятя, возвышающийся над океаном почти на 2 км! Вот он - красновато-бурый внутренний конус, опоясанный королевским черным воротником. Какая пропорция, какое совершенство! Спасибо и прощай!

Ночь после отлета с Сахалина провели в аэропорту Хабаровска. Казалось бы, ситуация не из приятных, но два незабываемых момента подавили это чувство. Во-первых, вечер подарил багрово-пунцовый закат во все небо с черными пятнами туч (он оказался предвестником тайфуна, накрывшего город через два дня). Во-вторых, - была встреча рассвета на лавочке под большим деревом (ночью поочередно ходили на работающий рыночек, где покупали фрукты и горячую кукурузу). Едва-едва стало светлеть, как воздух над нами внезапно наполнился воробьиным щебетаньем. Сколько же птиц провело ночь только на одном дереве, если их синхронное пение было просто оглушительным!

Еще раз мы ходили по морскому берегу, думая о близости Японии, спустя четыре года, побывав во Владивостоке и его окрестностях. Город поразил своим своеобразием и…сходством с Севастополем, только знаменитая бухта Золотой Рог куда меньше севастопольской. Было начало октября. Можно было спокойно бродить у берега Амурского залива вблизи турбазы “Тихий океан”, радоваться подаркам моря: то находили огромные раковины устриц, то впечатляющие мидии Брайяна. Днем еще пригревало солнце, но ночью морозец схватывал лужи, так что лист на деревьях приобрел свое разноцветье. Эффектно бронзовели дубы с огромными листьями, вился спелый виноград по кедрам в Ботаническом саду, клонились к берегу плосковерхие деревья, как бы пытаясь дотянуться до плосковерхих же островков вдали (один из них, большой, желтый, одиноко стоящий носит название “Булка”) Эффектны были и желтые обрывы бухты Тихой на восточной окраине города, но мне всего милее оказались пурпурно-малиновые заросли местного мелколистного резного клена, название которого Ложнозильбертов, чьи невысокие, но густые заросли приветствовали нас вблизи берега Уссурийского залива. Несколько листков долго хранились среди страниц походного дневника…

Первые дни жили мы в гостинице “Дальтранс” у Второй речки, вблизи берега Амурского залива, а у Коли было еще место на турбазе “Тихий океан” (около часа езды на электричке до ст. Садгород), где проходила конференция, на которую мы приехали (я за свой счет). Вторая речка... Тогда мы не знали символического трагизма этих слов. Не знали, что это место – территория крупнейшего пересыльного лагеря, где окончились жизненные страдания О.Э.Мандельштама. Просто мы видели, что это плоское место, чуть заболоченное, ныне осваиваемое. Левее платформы (если стоять спиной к морю) проложен проспект с современными многоэтажными домами, правее – территория военной части с неказистыми барачными строениями (“наследство” ГУЛАГа?), на которую смотрело окно нашего номера. Через несколько лет, в годы начавшейся перестройки и гласности, услышали, что одну из уличек тут назвали улицей Мандельштама (сохранилось ли название?). Сразу вспомнилась эта болотистая неказистость и поразительно стало, что именно так и хотел поэт быть запечатленным:

Организаторы конференции устроили нам на катере поездку на остров Попова. Плыли, оставляя слева лесистый о. Русский. На острове пробыли несколько часов, так что смогли сходить в его юго-восточную часть, где обрываются в море красивые ступенчатые скалы и видно множество мелких островков. Назад плыли другой трассой, восточнее. Очень эффектен остров в форме прямоугольного параллелепипеда, на вершине которого стоит маяк и домик смотрителя. Он называется Скрыплев. Проплывали мимо внешних владивостокских бухт, носящих древнегреческие имена Улисса и Диомида (пролив же называется Босфор Восточный). Изумительным было золотистое закатное освещение Владивостока при нашем приближении…

Еще памятна поездка в Находку (по 200 км, туда и обратно на автобусе). Прошлись км 7-8 по шоссе над берегом. Внизу – порт, а тут загородная дорога, ухоженная, прерываемая то своеобразным памятником, сооруженном японцами, то видовой площадкой, то вдруг кварталом домов на более пологом месте. И все это называется Находкинский проспект. Найдя в очередном квартале “Книжный мир” и убедившись на станции “Тихий океан” (звучит!), что поезда сегодня не будет, повернули к автостанции. На обратном пути, попали в сильную грозу, ехали в полнейшей мгле, в шуме ливня.

Наиболее далекой вылазкой по железной дороге была коллективная поездка в пос. Тигровой (на пути в г. Партизанск). Езды часа два, электричка переполнена, а я умудрилась заболеть (39 градусов). В поселке мы отделились от всех (хотелось тишины) и пошли вверх по тропе вдоль небольшой речки. Шли часа три, но с малой скоростью: то речку бродили, то кадры делали. День был исключительной синевы, но лужи покрыты льдом. Мороз многие деревья: ясени, ивы, тополи, березы, грецкого ореха, как в лесу, так и раскидисто стоящие на полянах-покосах, заставил сбросить листья, которые очень красиво желтели и бурели на еще зеленой траве. Вообще лес был изумительный как по краскам, так и по разнообразию пород. Медью отливали дубы, краснели клены, и тут же зеленели на склонах ели и кедры. Найдя толстое поваленное дерево, устроили привал, поели, я даже уснула.

Домой летели при ясной погоде. В подарок были эффектно припорошенные снегом многочисленные горные гряды Забайкалья и сам Байкал от Селенги до Ангары. Чувство узнавания через 21 год было очень приятным, как встреча с другом.