© Ирина Петрова

«НА ПУТИ…»
Крымские записки и письма А.С.Грибоедова. Год 1825.
(Серия «Крым в зеркале российской словесности», выпуск 17)

К 210-летию со дня рождения А.С. Грибоедова и
180-летию его пребывания на Крымской земле

Как жаль, что Грибоедов не оставил своих записок! Написать его биографию было бы делом его друзей; но замечательные люди исчезают у нас, не оставляя по себе следов. Мы ленивы и нелюбопытны…

А. Пушкин

лександр Сергеевич Пушкин знал своего тезку двенадцать лет. За год до кончины последнего они несколько недель были почти неразлучны. Можно поэтому не сомневаться, что и характеристика Грибоедова как человека «замечательного», и его сетование по поводу того, что у друзей нет материалов, чтобы увековечить память о нем, продиктованы искренним, глубоким к нему уважением. И можно только радоваться тому, в этом случае А.С.Пушкин оказался не во всем прав. И записки, пускай не все, но сохранились, и письма друзья сберегли. И не такими уж «ленивыми и нелюбопытными» оказались их потомки. Есть и биография Грибоедова, несколькими авторами написанная, и целый том воспоминаний современников собрано, и сочинения изданы и переизданы, но тайн его души меньше не стало. И потому до сих пор работают над его текстами и материалами к биографии крупнейшие российские ученые, пытаясь в строках черновиков и даже между строк поймать глубинные пласты замысла его главного творения комедии «Горе от ума», сокровенную мысль его стихов и набросков, заметок, писем.

Храбрый офицер, полиглот, большой знаток древней и современной истории и философии, в том числе восточной, поэт, драматург, литературный переводчик, музыкант, композитор и теоретик музыки – вот неполный перечень его дарований. Неудивительно, что он был привлечен к дипломатической службе, причем в том регионе, который был тогда для России наиболее взрывоопасным и кровоточащим – на Кавказе и Закавказье, откуда спустя шесть лет, в сентябре 1823-го он возвратился в в Москву (а в Петербург – в июне 1824) с потрясшей общество комедией «Горе от ума», сделавшей его имя бессмертным для русской культуры. Отсюда начался новый, такой многообещающий, но, увы, короткий и последний период его жизни. На начальном его пути оказалась неспешная поездка в Крым летом 1825-го, поездка для творческой работы, для осуществления «замыслов необъятных» перед тем как опять окунуться в тяготы военно-дипломатической службы. Так как же нам могут быть неинтересны строки этого путевого дневника, увы, оставшегося в виде фрагментов нерасшифрованной рукописи! Но… если его читать медленно, сопереживая, то и звук подковы, чиркнувшей о дорожный кремень, можно здесь расслышать.

Мне посчастливилось в жизни много ходить по Крыму. Прочитав этот дневник, я поняла, что ходила почти всеми тропами Грибоедова. Отсюда – потребность прокомментировать, сделать дневник более зримым для тех, кто не бывал в тех местах. Увы, в этот период Грибоедов сосредоточился как ученый: археолог, историк, этнограф, и стихов в Крыму почти не писал. По счастью, в том же году в Крыму побывали еще многие, оставившие художественные страницы своих впечатлений и раздумий, в том числе те, кто общался там с Грибоедовым. Кое что из этого в дополнение к Грибоедовским заметкам здесь приводится (иногда к этому добавлены строки путешественников, побывавших в «грибоедовских» местах несколько ранее или позднее).

Что предшествовало поездке в Крым?

Итак, с 1818 года начались его поездки с севера на юг России, по Кавказским горам, по Закавказью, местам, населенным многими народами с чуждыми русской культуре понятиями и обычаями, началась еще более одинокая жизнь, полная бытовой неустроенности и реальной опасности. И сохранились дневники шести этих поездок в Тифлис, Тетеран, Тавриз (с октября 1818 по февраль 1820). Однако ни знания, ни таланты, ни удачные дипломатические решения не способствовали признанию обществом истинного масштаба его личности. Это понимали его друзья, понимал и он сам. Отдавая дань уважения памяти Грибоедова, А.С.Пушкин в «Путешествии в Арзрум» пишет:

«Я познакомился с Грибоедовым в 1817 году. Его меланхолический характер, его озлобленный ум, его добродушие… – всё в нем было необыкновенно привлекательно. Рожденный с честолюбием, равным его дарованиям, долго он был опутан сетями мелочных нужд и невежественности. Способности человека государственного оставались без употребления; талант поэта был не признан; даже его холодная и блестящая храбрость оставались некоторое время в подозрении. Несколько друзей знали ему цену и видели улыбку недоверчивости, эту глупую, несносную улыбку, когда случалось им говорить о нем, как о человеке необыкновенном. Люди верят только славе».

О том же с горечью пишет сам Грибоедов своему вернейшему другу, Степану Никитичу Бегичеву, стараниями которого и крымские Записки сохранились:

«Отечество, сродство и дом мой в Москве, все помнят во мне Сашу, милого ребенка, который теперь вырос, много повесничал, наконец становится к чему-то годен, определился в миссию и может со временем попасть в статские советники, а больше во мне видеть ничего не хотят. В Петербурге я по крайней мере имею нескольких таких людей, которые не знаю, настолько ли меня ценят, сколько я думаю, что стою; но по крайней мере судят обо мне и смотрят с той стороны, с которой я хочу, чтоб на меня смотрели. В Москве совсем другое… Однажды за ужином матушка с презрением говорила об моих стихо-творных занятиях и еще заметила во мне зависть, свойственную мелким писателям» (18 сентября 1818).

О путешествиях по бескрайним российским просторам он напишет в своем главном труде, комедии «Горе от ума»:

Вероятно, именно «в повозке... на пути» он переваривал впечатления от встреч с родственниками-москвичами, вспоминал их высказывания, манеры, суждения... И рождался замысел комедии, к работе над которой он смог приступить, получив жизненную передышку – почти четыре года пребывания в «цивилизованном» Тифлисе, где, помимо службы, он имел возможность думать, писать.

«Возвращение его в Москву в 1824 году было переворотом в его судьбе и началом непрерывных успехов. Его рукописная комедия «Горе от ума» произвела неописанное действие и вдруг поставила его наряду с первыми нашими поэтами» (А.Пушкин, «Путешествие в Арзрум»).

По пути в Крым, поздней весной 1825-го Грибоедов заехал в Киев, так как основной целью поездки он считал сбор материалов для произведений из истории Киевской Руси. Один из главных исследователей наследия Грибоедова профессор С.А.Фомичев обращает наше внимание на то, что в документах Грибоедова есть «тетрадочка, озаглавленная «Desiderata» («Пожелания»), содержащая несколько десятков заметок, открывающих серьезное изучение летописей и других памятников литературы, касающихся истории Древней Руси... Грибоедов не просто читал книги – он готовился проверить почерпнутые сведения, уточнить на месте».

О его настрое говорят строки из дорожного (от 10 июня 1825) письма, адресованного его другу кн. В.Ф.Одоевскому:

«Сам я в древнем Киеве; надышался здешним воздухом и скоро еду далее. Здесь пожил я с умершими: Владимиры и Изяславы совершенно овладели моим воображением; за ними едва вскользь заметил я настоящее поколение…».

А уже через неделю целинной, волнующейся как море степью он подъезжал к «брегам Тавриды» (Пушкин), мысленно воображая себе ее прошлое, когда не мирные кони с «повозками», но скачущие полчища кочевников: скифов, печенегов, половцев, монголов сотрясали эту землю. А сколько славян, дружинников и пленных, прошло тут и осталось навеки...

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Симферополь - Чатырдаг
18 - 27 июня 1825

Посещу я и Тавриду,..
Где кувыркались чредою
Скифы, греки, генуэзцы
А. Радищев           

Брега веселые Салгира
А. Пушкин           

Заря занялась. Я в путь увлечен
А. Грибоедов           

А.С.Грибоедов прибыл в Симферополь 18 июня [3], остановился в гостинице «Афины» (здание на ул. Кирова, 25, бывшей Салгирской, сохранилось [5]), однако дневниковые записи начинаются с 24-го, когда он совершает однодневную поездку к отрогам Чатырдага. Предшествующая пятидневка, вероятно, ушла на отдых после дальнего пути, на знакомство с городом, ставшим 1802 году административным центром Таврической губернии, и его обитателями. Симферополь тогда отчетливо делился на три района: территорию дворца наследника ханского престола, окруженную зеленью, старый город с узкими нагорными улочками и пестрым по национальному составу населением (армяне, греки, татары, караимы) и новый город с правильной планировкой широких улиц, административными и общественными зданиями, домами и домиками чиновников разного уровня и их семейств, собором и городским садом на берегу журчащей речки Салгир. По всей видимости, он уже в первые дни совершает поездку в имение Саблы, расположенное у речки Альма к югу от Симферополя. Оно принадлежал о Андрею Михайловичу Бороздину (1765-1838), генерал-лейтенанту и сенатору, который занимал пост Таврического губернатора в 1807-1816 годах и отличался большим гостеприимством (почти все путешествующие по Крыму в ту пору побывали у него в гостях).

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Вдоль Южного Берега Крыма
27 - 30 июня 1825

Там пел Мицкевич вдохновенный
И посреди прибрежных скал
Свою Литву воспоминал
А. Пушкин           

Море яркою парчою
Расстилается внизу…
П. Вяземский           

Три дня следует А.С.Грибоедов Южным берегом. Часы спокойного созерцания (его очень интересует местная флора и типы местных жителей) чередуются с утомительной ездой по узким горным тропам. Ближайший отдых – в гостеприимном имении Бороздиных Кучук-Ламбат к северу от Аюдага. Далее он едет в направлении Гурзуфа, мимо Аю-дага дорогой, совсем недавно воспетой Пушкиным (можно не сомневаться, что «Бахчисарайский фонтан» был ему хорошо известен). За Аюдагом - остановка на даче польского аристократа Г. Олизара. Примечательно, что в этот год графа Олизара посетили многие, в том числе его соотечественники. Почти одновременно с Грибоедовым путешествовал по Крымскому побережью (но в обратном направлении) А.Мицкевич, а также Н.Оржицкий (будущий декабрист). Через два месяца по пути Мицкевича проедет его соотечественник К.Качковский, тоже заглянет к своему приятелю Олизару, и, безусловно, за трапезой будут вспоминать июльских гостей. Далее была Ялта, ее окрестности, Алупка, где кончается сносная тропа и начинаются (после Симеиза) опасные переходы по каменным хаосам и оползням Кучук-коя и Кикенеиза к «Чертовой лестнице» («Шайтан-Мердвеню») – перевалу, издавна (с римских времен, а возможно и ранее) связующего древнегреческий Херсонес (вблизи Севастополя) с крепостями Южного берега, и длинный переход в окрестностях Байдарской долины на пути к Балаклаве.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Севастополь и его исторические окрестности
1 - 4 июля 1825

В славную пристань вошли мы: ее образуют утесы,
Круто с обеих сторон подымаясь...
В. Жуковский           

Се Херсонис благословенный.
Расстилается внизу…
С. Бобров           

И Севастополь весь в лучах
Заката, блещет на волнах
Н. Жандр           

Севастополь – первая продолжительная остановка в пути, во многом – его главная цель. Именно здесь, в древнегреческом Херсонесе, средневековом Херсоне, называемом русскими Корсунью, собирался он увидеть места, связанные с переломной эпохой в истории Русского государства, определившей характер и особенности ее развития на все последующие века и тысячелетия. Но не только место предполагаемого крещения кн. Владимира интересовало его, более давняя эпоха также привлекла его пристальное внимание. Здесь он впервые посетил «пещерный город», поразивший его. Молодой Севастополь с его бухтами и ярусом идущими домами, сам «дух» города тоже был ему интересен. И многие неповторимые картины природы были вознаграждением ему за его неутомимость. Но а для начала Грибоедов провел почти сутки в легендарной Балаклаве, где в бухту, «тихую как пруд» смотрятся башни генуэзской крепости, напоминая, что каких-нибудь 300 лет назад здесь стояли «все флаги» и торговали не только зерном и драгоценностями, но и львами, верблюдами и невольниками... И опять поразительны внимание и сосредоточенность Грибоедова при осмотре руин, его «сто тысяч почему».

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Бахчисарай и «пещерные города»
5 - 6 июля 1825

Здесь - минарета тень, там - тень от кипариса,
Поодаль глыбы скал уселись под горой…
А. Мицкевич           

Дыханье роз, фонтанов шум
Влекли к невольному забвенью,
Невольно предавался ум
Неизъяснимому волненью…
А. Пушкин           

Бахчисарай... Пушкина фонтан
В. Жуковский           

Дни, проведенные в Севастополе, были полны напряженной работой ума и тела: всё время в разъездах, в размышлениях об увиденных воочию многочисленных древностях: развалин Балаклавы и Херсонеса-Корсуни, Инкермана (первого его «пещерного города»), впечатления от молодого Севастополя. Казалось бы, надо отдохнуть, но Грибоедов неутомим. За следующие два дня он поднимает целый пласт истории, в котором смешалось и просуществовало рядом не одно столетие столько разных этносов, культур, вероисповеданий (христианство, иудаизм, мусульманство и остатки язычества). 5-го июля он знакомится с одним из богатых татарских сел Кара-Илаз (Каралез), в котором есть «хан» (постоялый двор) и гарем. Затем взбирается на плато самого высокого «пещерного города», Мангуп-кале, в XV веке бывшего последним оплотом Византии и православия в Крыму, поддерживавшего контакты с Московским государством. А уже этой же ночью и на следующий день он путешествует вдоль речки Чурук-су и ущелий, ее питающих, и взирает не только на мавзолеи и минареты, древние скальные христианские храмы, но и посещает иудаистские святыни, осматривает Бахчисарай и его дворец, древние мусульманские надгробия. Ну, и конечно, душа его размягчена не только панорамами, открывающимися с вершин плоскогорий, не только погружением в историю и этнографию, но и «фонтаном Пушкина» (В.Жуковский), и лунной ночью, воспетой его гениальным тезкой.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ
Симферополь и вылазки в горы
7(?) июля - 10 сентября 1825

Приду ли вновь, поклонник Муз и мира -
Забыв Молву и света суеты
На берегах веселого Салгира
Воспоминать души моей мечты?
А. Пушкин           

Салгира синего извивы
Н. Минский           

По возвращении из путешествия по Южному берегу и юго-западу полуострова Грибоедов два месяца живет, в основном, в Симферополе, совершая лишь краткие выезды в окрестности. Видимо, он не раз посещал гостеприимные Саблы и совершал вылазки на Чатырдаг, вид с которого поразил его еще при первом восхождении. Увы, это сидение было вынужденным: отсутствие денег на дорогу к месту службы держало его. Но для Симферополя, молодой (с 1804 года) Крымской столицы, его пребывание было событием. Во-первых, у них был «свой» отличный музыкант, которого можно попросить выступить с концертной программой на званом вечере, а можно использовать и как исполнителя танцевальной музыки (не считаясь с его всероссийской славой, которая как раз «набирала обороты»). Во-вторых, при его громадной эрудиции и феноменальной памяти, это был незаменимый, исключительный (даже по столичным меркам) член любых литературных собраний. А если к этому прибавить, что и здесь уже знали его «Горе от ума» и цитировали его строки, то можно представить себе, какая суета была вокруг него и его имени. С одной стороны, как автору ему приятно такое широкое признание; он уже уверен, что оно истинное, поскольку знает мнение дорогих ему людей, в том числе А.С.Пушкина (имя поэта в эти месяцы тоже было на устах у крымского общества, ведь только в прошедшем году вышел из печати его «Бахчисарайский фонтан»). С другой стороны, он устал, неопределенность положения и безденежье унизительны. Хочется сосредоточиться. На чем? С чего начать? Обилие впечатлений и замыслов не способствует, а скорее, тормозит творческий процесс. Дни идут, ничего не рождается, приходит тоска... Как жаль, ведь так хорошо Крымское время начиналось!

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
В Восточном Крыму
12 - 15 сентября 1825

Земли тот уголок счастливый
Всех боле мест манит мой взор.
Средь леса зреют там оливы,
Мед каплет из ущелья гор...
В. Капнист           

Усадьбы, города и селы,
И возвышенности и долы
С горы рисуются округ
И стелется меж вод прекрасный луг
А. Грибоедов           

Завидуя стране, обильной и прекрасной,
Неся с собою рабства плен,
По ней прошли толпы враждующих племен...
Е. Зайцевский           

Пять дней, проведенных Грибоедовым в Восточном Крыму, были в высшей степени разнообразны и обильны впечатлениями: ландшафтными, историческими, этнографическими. Он видел оживленный торговый Карасубазар, прелестные долины, утопающие в зелени садов, многочисленные остатки древних крепостей и храмов. Увы, он к тому времени устал от отсутствия достойного общества, от гостиничного неуютного быта, от безденежья, наконец. Обилие впечатлений, с одной стороны, и суета ненужных подчас посещений и знакомств, с другой, не давали возможности сосредоточиться, настроиться на литературную работу. Он чувствовал, что ничего не напишет, ведь впереди маячила служба, выражаясь современным языком, «в горячей точке», всё в той же Чечне, куда он и торопился, ибо задержался в Крыму по уже известной нам унизительной для его самолюбия причине. Он отбывал на Кавказ, не видя перспективы в своей деятельности и чувствуя неопределенность своего положения в свите командующего А.П.Ермолова, хотя тот хорошо относился к Грибоедову. Отсюда – тоска и так свойственная ему ипохондрия...

ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ

Прощай, свободная стихия!
В последний раз передо мной
Ты катишь волны голубые
И блещешь гордою красой
А. Пушкин           

В [1] датой отъезда А.С. Грибоедова из Крыма называют 15 сентября. Путь его лежал в станицу Екатеринодарскую (нынешний Краснодар). Жизнь здесь была суматошная, и о сосредоточенной работе нельзя было и помышлять. «Досугу не имею ни на минуту, окружен шумным сонмищем, даже не сплю один», - пишет он А.А.Бестужеву 22 ноября 1825 года. А через пять дней В.К.Кюхельбекеру: «Меня слишком лениво посещает вдохновение, теперь о том и помышлять нечего…». Затем - переезд в ст. Грозную... Единственное, что создано им в этот период - большое стихотворение «Хищники на Чегеме».

После драмы на Сенатской площади 14 декабря события стали разворачиваться стремительно. 22 февраля 1826 в Грозную прибыл фельдъегерь с предписанием об аресте Грибоедова и препровождении его в Петербург. Благодаря распорядительности друзей его принадлежность тайным обществам не была доказана. 2 июня он был освобожден из-под стражи, через месяц снова отправился на Кавказ, уже зная об участи его друзей и единомышленников. «Снова упиваюсь я / Вольностью и негой чистой. / Но где друг?... но я один!» (стихотворение «Луг шелковый, мирный лес!», 1826). Однако, именно в тюрьме у него появляется, как ни парадоксально, возможность сосредоточиться, и он явно обращается к «таврической теме». В это время посредником поэта с волей был Ф.Булгарин, сумевший своим вниманием расположить к себе Грибоедова. «Пришли мне Пушкина стихотворения на одни сутки», читаем мы в записке на имя Булгарина после 17 февраля ([3], С.529). «Сделай одолжение, достань мне «Тавриду» Боброва» (записка от 19 марта, ([3], С.531).

И снова Кавказ. Новый наместник и главнокомандующий на Кавказе И.Ф.Паскевич поручил Грибоедову заведывать заграничными сношениями с Персией и Турцией. «Не ожидай от меня стихов, горцы, персияне, турки, дела управления, огромная переписка моего начальства поглощают все мое внимание», - пишет он Булгарину 15 апреля 1827 года. Менее чем через месяц – Эриванский поход. По путевым записям видно, что Крым по-прежнему в сердце:

15 мая… Ущелье вверх по Шулаверке чрезвычайно похоже на Салгирскую долину. Лесистые разнообразные горы: позади всего высовывается Лалавер, как Чатыр-Даг с каменистым, обнаженным челом.
1 июня… В Гергеры, вдоль Тебеде… К востоку синеются дальние горы; один конус похож на Тепе-Кермен ([3], С.435, 437).

По злейшей иронии судьбы, именно здесь менее чем через два года А.С.Пушкин повстречает арбу с телом убиенного в Тегеране Грибоедова. Но в эти же два года им будут дарованы недели (весной 1828) близкого каждодневного общения и время для дружеских, таких необходимых одинокому сердцу Грибоедова бесед. В эти два года он узнает, что такое чистая любовь прекрасной девушки одного из лучших грузинских родов Нино Чавчавадзе, ставшей Ниной Грибоедовой и всю жизнь сохранившей верность ему. Получат официальное признание его дипломатические усилия, приведшие к окончанию войны с Персией и подписанием 10 февраля 1828 года Туркманчайского договора. Он получает чин статского советника, орден св. Анны с бриллиантами. Московская родня уже взирает на него с почтением... Но это его возвышение – роковое: в конце апреля Грибоедову объявляется, что он «по высочайшей воле назначен полномочным послом в Персии». Прекрасно зная тамошнюю обстановку, он имел основания для мрачных предчувствий. Увы, 30 января 1829 года один из лучших умов России был убит толпой разъяренных фанатиков...

На его могиле, на горе Мтацминда, что возвышается в центре Тбилиси, начертано: «Ум и дела твои бессмертны в памяти русской…». Хочется думать, что эта маленькая книга, скромный дар его памяти, поможет его бессмертной душе полетать над дорогими его сердцу крымскими горами, долинами, «пещерными городами», башнями и крепостями, полными тайн, еще не разгаданных.

ЛИТЕРАТУРА

 1. Н.К.Пиксанов. Летопись жизни и творчества А.С.Грибоедова. 1791-1829. М., 2000.
 2. А.С.Пушкин. Полное собрание сочинений в десяти томах. М.-Л.: АН СССР, 1949. Том 6, С.637-712.
 3. А.С.Грибоедов. Сочинения. М.: ХЛ, 1988.
 4. А.С.Грибоедов. Полное собрание сочинений в трех томах, СПб., 1911-1917. Т.3, С.93-97.
 5. А.С.Грибоедов. Жизнь и творчество. М.: «Русская книга», 1994.
 6. Крым / путеводитель под редакцией К.Ю.Будберга. Симферополь, 1914.
 7. В.Г.Ена. В горах и на равнинах Крыма. Симф.: «Таврия», 1972.
 8. А.С.Грибоедов в воспоминаниях современников. М.: ХЛ, 1980.
 9. «Крымский альбом–1998», Феодосия-М.: «Коктебель», 1998.
10. И.М.Муравьев-Апостол. «Путешествие по Тавриде, совершенное в 1820 году». СПб., 1823.
11. В.Шавшин. Балаклава. Симферополь: «Бизнес-информ», 2002.
12. Херсонес Таврический. Путеводитель. Симферополь: Крымиздат, 1962.
13. Е.Якушева, А.Нижура. Пещерные города Крыма. Симферополь: «Таврия», 1972.
14. Т.М.Фадеева. Тайны горного Крыма. Симферополь: «Бизнес-информ», 2001.
15. Большая советская энциклопедия, 3-е изд. Т.26, С.619. М.: «СЭ», 1977.
16. А.Мицкевич. Крымские сонеты. Симферополь: «Таврия», 1977.

СПИСОК ПРЕДСТАВЛЕННЫХ АВТОРОВ