Зима весной являет лето
Дм. Хвостов       

еустойчивая выдалась весна в нынешнем 2003-м. Лишь в конце апреля постояли, по обыкновению, теплые дни, согнали в городе снег. Однако меня почему-то не тянуло на наш садовый участок, расположенный на Карельском перешейке, примерно в 60 километрах к северу от Петербурга. Может, это потому, что съездивший туда сын, рассказал, что там еще всё под снегом? Настал май. Первые два дня его шел дождь, а третьего вдруг – солнце, теплынь. Вечером позвонила сыну. Невестка сообщила, что он уехал в сад, сказав, что назавтра рад был бы меня там видеть. Я понимала, что его желание имеет практическую основу: уж больно много за осень-зиму всякого беспорядка в доме и вокруг накапливается, но всё равно форма «приглашения» тронула мое материнское сердце. И я решила: поеду. Собрала рюкзак, легла спать вовремя, но не спалось. Забылась лишь под утро, под стук дождя за окном. Будильник с трудом вывел меня из тяжелой дремы. Серо, дождь, температура +4. На здравую голову было бы ясно – оставайся дома. Но у меня голова «в тумане», подспудная мысль, что можно было бы провести день в общении с сыном, заставляет меня как сомнамбулу собраться и выйти. На улице холод и влага в лицо быстро прочистили мою голову, безрассудность затеи стала очевидной, как очевидным стало и другое – я иду вперед, я хочу ехать! «Интересно, какой «подарок» подготовлен мне, раз есть это стремление», - подумала я и сосредоточилась на дороге. А дорога – не ближняя: пешком до остановки, троллейбусом до метро, ожидание поезда в метро, который «на участке размыва» ходит по расписанию. Затем – ожидание электрички на станции Девяткино. С платформы смотрю на небольшой поселок, окруженный полями, который в середине века был глухоманью. А.Н.Некрасов, один сезон снимавший здесь дачу, охотился в окрестностях даже на медведей. Главное его украшение – храм Св. Екатерины, построенный по проекту одного из известнейших архитекторов Петербурга князя Н.А.Львова. Далее – час езды на электричке.

И вот я выхожу на нужной мне платформе Лемболово. Удивительное это место: сосновый лес вокруг, до ближайших строений около километра и неподалеку – речка Вьюн, из самого большого здешнего озера, что Лемболовским называется, вытекающая. Никогда, даже в лютый мороз не замерзает она и так извивается, словно гигантская змея, ползущая по тропе. От станции идет к нашему садоводству тропа (около 3,5 км). Поезд ушел, и была бы «абсолютная» тишина (одна вышла, больше желающих не оказалось), если б ни шорох дождя по сосновой хвое. Сойдя с платформы, увидела, что «моя» тропа, идущая поначалу на спуск, забита снегом. Пошла между соснами, по мокрой хвое, однако, в затененной ложбине, снег уже везде лежит, не обойдешь. На тропе же это - лед, по которому текут струи дождя. Казалось бы, нужно ругать и погоду, и себя, и всё на свете, попав в такую ситуацию, а во мне просыпается память наших семейных походов: что-то подобное под ногами было на Камчатке, в высоких горах Средней Азии, а в горах Кавказа и дожди проливные часто нас одолевали. Выбираю путь, с трудом нахожу место, куда поставить ногу, делая следующий шаг, ветер треплет мой старенький зонтик, дождь стучит по нему, уши заложены из-за чуть повышенного артериального давления. И вдруг слышу сзади себя: «Ку-ку, ку-ку!». Нет, сразу я не услышала, а, услыхав, не вдруг осознала. Когда «дошло», откинула зонтик, но только последнее «ку-ку» и поймала. Но всё равно я была потрясена этим пением в такую непогоду. Так вот какой мне подарок был подготовлен! Дале шла, чутко прислушиваясь, и вскоре была вознаграждена повторным «концертом», которому я внимала остановившись, созерцая окрестности: пойму ручья, разлившего поверх льда свои весенние, бурые торфяно-болотные воды, деревья, в темной воде отраженные, противоположный рыжий песчаный холм с соснами и елями, с зеленью брусничника и веточек черники.

Однако нужно все же добраться до садового дома. Первая часть пути было прекрасной – легкий, но вполне заметный подъем по сосновому лесу. Сделала крюк, чтобы зайти к маленькому (можно перешагнуть), но никогда не пересыхающему ручейку, текущему в маленькой же «горной» долине и даже летом журчащему. А тут он просто шумел, радуясь своему полноводью, прятался под снежные карнизы, над ним нависающие, нырял под снежные мосты. Ну совсем как высокогорная река ранним летом! И снова вспомнилось: Камчатка, июнь 1965, мы идем в самостоятельный поход к Авачинскому вулкану и надо переходить вот такой ручей, только в пять-шесть раз шире и многоводнее. Пришло на память Припамирье августа 1978-го, когда на склоне хребта Петра Великого надо было переправляться через реку Пулисангин («Бешенную»), и без снежного моста трудно и опасно было бы это сделать.

Хуже было идти далее по грязной, разъезженной грунтовой дороге по поселку, тем более что дождь шел не переставая. Но вот и дом. Печка растоплена, приятное тепло. Ввалившись, говорю удивленному моим появлением сыну: «Сегодня назад не пойду!». Вскоре сели есть; спрашиваю, не появились ли первые цветочки. «Да, есть за домом синенькие и беленькие». «Ну вот, чуть отдохну и сделаю обзор», - говорю. И тут… тут вместо дождя повалил крупными хлопьями снег и быстро стал белить землю. Оставив чаепитие, побежала смотреть на цветочки, которые скрывались прямо на глазах...

Снег шел непрерывно около десяти часов (только к вечеру хлопья стали мельче) и закрыл всю землю ровным белым покрывалом. И все это сопровождалось сильным ветром, сосны перед окном раскачивались, сбрасывая снежный покров, так что и электричество в конце концов отключилось. Однако, в доме было уютно, дрова в печи потрескивали, одежда просыхала, долгий день давал свет, так что и телу, и душе было тепло. Выглядывая время от времени в окно, увидела бегущую по саду к кустам лещины белочку, уже в темной шкурке.

Вечером, желая прослушать новости, включили настроенный на «Маяк» старый, мемориальный VEF-12, присланный в подарок из Риги более тридцати лет назад, когда он только там и продавался, и узнали, в частности, что нам обещают через день резкое потепление. Через некоторое время уловила обрывок передачи-викторины «Тайны Северной Пальмиры», по ходу которой идет байка: «Зашел как-то Пушкин к Жуковскому, тот ему показывает очередной том сочинений графа Дмитрия Хвостова, известного графомана. «Зима весной являет лето», - вот, например, его строфа, этакий образчик бессмысленного смешения времен». И вдруг меня осенило: да ведь граф 200 лет назад имел в виду именно то, что происходит за окном сегодня, прямо сейчас! И сказал это в великолепной, потрясающей форме – попробуйте сказать лучше! И пришло ко мне чувство симпатии к этому нашему соотечественнику, петербуржцу, о котором с давних времен из-за его «пиитической страсти» принято говорить с пренебрежением. И поняла я, что этот вечер в доме, занесенном снегом, и «открытие» Д.Хвостова – это тоже подарок судьбы.

Ночь прошла хорошо. Проснувшись, глянула в окно – снизу бело, сверху серо, -1. Однако вскоре тучи, как по приказу стали быстро разбегаться, и полудню, новый снег остался лишь пятнами, на котором рельефно вырисовывались тени наших яблонь. И мы отлично в саду поработали: обрезали сломанные ветки, собирали и закапывали по всему саду разбросанные упавшие яблоки, которые осенью не смогли собрать (столько их было!). Сбегала я даже к «нашему», совсем рядом находящемуся Троицкому озеру, которое почти ото льда очистилось и приветливо блестело. После обеда пошла к станции, чтобы ехать в город. Было по-летнему жарко идти в теплой куртке с тяжелым рюкзаком, да еще с сумкой с банками компота (голубичного и яблочного, заготовленного в прошлом году). К тому же грязь на проселке стала еще глубже и жиже; однажды сапог полностью в нее погрузился, с трудом вытянула. На спусках в снегу часто скользила. Но когда вошла в лес, когда пошла по мосту через разлившийся во всю ширь своих лугов Вьюн, быстро, но бесшумно несущий свои воды в великую Ладогу, с тем, чтобы вместе с другими реками и ручьями чрез нее добраться до Великого города, омыть его гранит, покачать на своих волнах отраженные в воде дворцы и решетки, трудности и вовсе куда-то в сознании отодвинулись. А вот «ку-ку», в казалось бы такой яркий день, не было, лес молчал.

К поезду не опоздала, в вагоне было спокойно и тепло, городской транспорт не заставил себя ждать, так что через три часа я оказалась дома в преотличном состоянии духа, с чувством, что это был значительный эпизод моей жизни.

Убедившись, что граф Дмитрий Иванович Хвостов (1757-1835) умел иногда выражаться емко и точно, захотелось узнать о нем чуть больше, для чего открыла 73-й том Энциклопедического словаря Брокгауза и Эфрона (в третье издание БСЭ он не попал) и, к удовлетворению своему, прочитала:

«Как личность, гр. Х. оставил по себе самую лучшую память. Это был скромный, честный, отзывчивый человек… Всегдашней его чертой было уважение к науке. Как чиновник, он отличался честностью, внимательным отношением к своим обязанностям и довольно широким горизонтом».

Что ж, всякому можно пожелать такой эпитафии. Теперь уж никогда я не забуду, что многие годы жил в нашем городе крупный чиновник (ряд лет – обер-прокурор Синода), радеющий об интересах государства и его обывателей, избранный к тому членом Российской академии. Ну, а что он не обладал большим поэтическим дарованием, так издавал он свои произведения за свой счет, и можно спустя два века простить ему эту слабость. Отыскался также и другой вариант этого его высказывания, над которым смеялся П.А.Вяземский: «Хвостов где-то сказал: «Зимой весну являет лето»». Подумав, я поняла, что так граф Дмитрий Иванович мог сказать по поводу резкого потепления, которое иногда вдруг наступает в еще снежном марте (по-старому стилю – в конце февраля). А почему бы и нет?

Вот так ненастный, казалось бы «неудачный, ужасный» день, обернулся таким праздником ума и сердца, что я не забуду его никогда. Много ли нужно, если хочешь быть счастливой?