Путешественник всегда немного чернокнижник…
Он оставляет тень свою как наместника…

ще в школьные годы мой любимый пейзаж - море и уходящие вверх скалы… Отчетливый зов гор почувствовала летом 1952 года. Тогда я на несколько дней приехала на Южный берег, и, сняв койку в домике в Алупке у верхнего шоссе, время проводила в прибрежных экскурсиях. В один из дней в темноте, перед сном, увидела огни двух костров на границе между сосновым лесом и отвесом скал Ай-Петри. И что-то сдвинулось в душе. Днем снова смотрела туда. С одной стороны, вершины представлялись недоступными (я ничего не знала ни о маршрутах, ни о дорогах), с другой - я была готова идти вверх просто так, напрямик. Семя было брошено…

В 1954 году мой будущий муж и я приехали в Севастополь. Для него, ленинградца, это была первая встреча с морем и горами. Я уже знала, что в Бахчисарае начинается горный маршрут через Ай-Петри в Алупку и “диким” можно присоединиться к “плановым”. Этот банальный маршрут памятен нашей психологической неопытностью (сейчас я прошла бы его легче, чем тогда) и историко-географическим невежеством. Первые встречи с “пещерными городами”, ночлег в пещере на Мангуп-кале рядом с источником, Большой каньон - узкий коридор, а на дне ручей с ванночками, скалы “Орлиного залета” (900 м), видна вся Коккозская долина, а под ногами парят орлы. Первый выход на яйлу - из гор и леса в степь. А наутро - зубцы Ай-Петри, солнце, из-за моря всходящее, и спуск по крутющей тропе в Алупку (вот, оказывается как можно туда придти!). С тех пор мы ходили по Крыму вдвоем разными путями, порой такими, где за день не встречалось ни одного человека.

1956 год, Карадаг. Сюда мы приходим пешком из Феодосии. Погода дождливая, на ногах как гири - грязь, на пляже и в поселке - ни души. Палатки у нас нет, поэтому снимаем койку. На следующий день идем через Карадаг на Биостанцию. Причуды скал и лав - всё впервые. На перевале, у родника (потом уж мы его не видели) - бассейн для овец и пастух со стадом (тогда в сельском Крыму новое население только формировалось из числа переселенцев). Больше никого. На Биостанции комендант бесплатно предоставляет нам комнату (и это в июле!). Через Щебетовку идем пешком в Судак (длинный, около 30 км, переход, ни машин, ни людей). На пологом перевале устраиваем привал, поляна одаривает нас земляникой, крупной и обильной. Крепость в Судаке сильно разрушена, нет того эффекта, как ныне. Мы стремимся в Алушту. На автобусе, переделанном из грузовика, прибываем туда.

Тут много дел. Во первых, посещаем гору Демерджи с ее выветриваниями. Между причудливых скал серебрится ковыль, а из ковыля выскакивает заяц (первый наш крымский). Дали беспредельные уходят в дымку. Во-вторых, надо сходить на водопад Джур-Джур. Узнаем, что раз в сутки в с. Генеральское, откуда до него недалеко, ходит автобус. И вот мы идем из села по тропе, превращенной в арык. Речка Улу-Узень скрыта от нас зеленью. Водопад мы не видим, а слышим и по едва заметной тропочке подходим к нему. Из-за зелени трудно сфотографировать (через ряд лет мы побываем там дважды, убеждаясь в его “облысении” и исчезновении чар дикости и таинственности). Третье дело, главное - посещение Крымского заповедника. Получаем пропуск в Управлении и отправляемся. Погода неважная, грязная дорога, холод в палатке на турбазе. Осматриваем руины Козьмодемьяновского монастыря, водопад Головкинского (небольшой). Это самый лесистый и влажный кусок Крыма. Через два дня в полном тумане идем по дороге на яйлу с намерением спуститься к побережью через Гурзуфское седло. Но проскакиваем тропу, идущую на него, и гору Роман-кош (мы побываем там в 1966-м), так что идем в Ялту (это почти 40 км). Тишина - пожалуй главное впечатление (и усталость, конечно).

…Горы, между Судаком и Алуштой, вроде бы и неэффектные, манят к себе именно своей неизвестностью. Прочитали мы про пещеры и карстовые кратеры Караби-яйлы и устремились туда (это уже 1960 год). Выбрали путь через Западную Демерджи, где и был первый ночлег у родника в буковом лесу. У нас уже есть самодельная, мною сшитая палатка-памирка, но “ночь тепла, ночь тиха”, так что просто стелим ее на ковер из сухих листьев. Ночью просыпаемся от блеска. Это сквозь листву буков сияют звезды, такие огромные, каких мы и на большой высоте потом редко видывали. А под вечер казалось, что и луч солнца не проникал к нам.

Но вот и лунный пейзаж Караби-яйлы, безжизненный, но завораживающий. Кое-где серебрится ковыль. Находим отверстие одной из многочисленных пещер, решаем залезть (у нас есть фонарик), но в темноте он отказывается работать (забегая вперед, скажу, что через три года мы пришли к известной здешней пещере Маминой с двумя фонариками, проверили их перед входом, но когда оказались в темноте, оба не пожелали работать; некоторое время шли со свечкой, а потом и она взбунтовалась. Стало ясно, что спелеология не для нас). Проходим яйлу параллельно обрыву, жарко, воздух струится, воды нет. Находим спуск в долину по которой идет дорога Белогорск-Приветное (“одна из красивейших в горном Крыму”, как пишут в путеводителях). Не доходя до дороги, в лесистом распадке видим крохотную полянку, как раз, чтобы поставить палатку, иметь место для костра и отдыха. Там нам тут нравится, что мы называем это место “Парадиз”. И даже есть крохотный, почти иссякший источник влаги. Располагаемся. Через некоторое время слышим легкий шум по сухим листьями и видим зверька, видимо, куницу. Зверек видит наше вторжение и от возмущения теряет всякую осторожность. Вместо того, чтобы убежать, он стоит на склоне метрах в двух от нас, отчаянно нас облаивает и лишь убедившись, что нас не прогнать, уходит (вероятно, где-то тут было логово, но мы его не видели).

А по другую сторону дороги горы совсем другие. Плато перемежаются с остроконечными вершинками, причем оттенки пород -золотисто-розовые, особенно при косом солнечном освещении. В гроте одной из таких гор мы устраиваем следующий ночлег. И опять-таки - полное безлюдье. Впечатляющим моментом было тогда же посещение урочища Новый Свет, где спокойно можно было располагаться лагерем в любом месте, в том числе среди реликтовых сосен вблизи Голубой бухты. А вид на урочище с бухтами с разноцветной водой до сих пор перед глазами (недавно делала тщетную попытку запечатлеть это на картоне).

…Столько ходить по Крыму и не видеть Чертовой Лестницы! И вот в конце марта 1972 года, находясь с сыном Василием в Севастополе на весенних школьных каникулах, мы и отправились туда. Доехав до с. Родниковское (Скеля), где ранее останавливались, “переехав горы” (Пушкин) многие путешествующие по Крыму, прошли ко входу в Скельскую пещеру, вблизи которой есть тропа, выводящая на старинную дорогу. По ней и пошли. Красота вокруг: цветут примулы, фиалки, почки распускаются, погода хорошая. На одной из полян древняя дорога перешла в современную грунтовую. Тропу же в правом углу я не замечаю (сын говорил потом, что видел, но считал, что я знаю путь). А дорога эта пошла забирать влево. Уже пятна снега на ней, вокруг густой лес , холодный, влажный, дальше и вовсе туманно стало, но делать нечего. Вдруг вправо по ходу в карстовой, воронке среди растущих и поваленных деревьев видим силуэты нескольких крупных темных животных. Кто это, олени, а вдруг коровы, значит, и человек может быть? Говорю что-то сыну, и вдруг все это сообщество, совершенно бесшумно прыгая по лежащим стволам и склону, выбирается из распадка и, тряся длинными конскими хвостами и гривами, исчезает. Мустанги! Я читала об одичавших крымских горных лошадях, но чтоб увидеть!

На яйлу мы выходим где-то над Голубым заливом. Подходим к краю. Внизу - бирюзовые озерца, море. Яйла почти без снега (только в тени в распадках и под обрывами), кое-где крымские пионы алеют. Все бы прекрасно, но дело к вечеру, а у нас ни спичек, ни одежды, да и завтра утром нам уезжать. Пошли без отдыха и дороги в сторону Фороса. Уже на закате встречается нам лесник, он подсказывает дорогу. Вот и памятник партизанам. От него и начинается спуск. По гигантским ступеням идем уже в сумерках. Фары автомобилей, делая повороты, освещают нам путь. Новая шоссейная дорога мимо Ласпи недавно открыта, но работает еще нерегулярно (не справиться строителям с камнепадами). На наше счастье в этот день транспорт направляли через Байдарские ворота, так что мы сэкономили пару километров. Машин было много, первая же взяла нас, так что часов в десять вечера мы были дома, где, конечно, уже волновались. Так прогулка обернулась значимым событием и еще раз напомнила, что с природой нельзя обращаться панибратски.

Как много людей, бывавших в Крыму не знают его лесов, как много тех, кто много раз бывая в Коктебеле, не подозревают, что не так далеко есть лес, в котором высокие буки и грабы тянутся к небу так густо, что не увидишь на земле луча солнца, есть чаща, в которой легко заблудиться. Я имею ввиду Старокрымский лес. Мы его прошли дважды и оба раза заблудились: много лесовозных дорог и никаких просветов, чтобы сориентироваться. И в то же время лес этот таит в себе остатки древней культуры. Помимо известного армянского монастырского комплекса при входе в него со стороны западной окраины Старого Крыма (изящная и типичная армянская храмовая архитектура), в глубине леса можно встретить руины с резьбой и письменами в окружении безмолвия и сумрака… Лес обрывается почти внезапно, и перед взором твоим оказываются вдруг с непривычной стороны то ли скалы Карадага, то ли Щебетовские зубцы (это уж куда тебя дорога “вывезет”). А царственно высящийся над обаятельным Старым Крымом массив Агармыш совсем другой, манящий своими лесными распадками со стороны, противоположной городу, непостижимый (и так и не постигнутый, хотя мы прошлись по вершинному гребню)... Старый Крым 1990 года оказался знаковым еще и литературном плане. Только недавно стали реабилитированными для нас имена Гумилева, Мандельштама и др., уже кое-где печатались их отдельные стихи, но еще не было книг. Тем не менее, Мандельштам зацепил уже за сердце, и едучи в Ст. Крым, мы помнили, что это Его город. И вот мы вылезаем из автобуса на автостанции. Я остаюсь с рюкзаками, Коля заглядывает в закрытый книжный киоск. В глубине, поверх газет лежит голубая книжка с неясной надписью внизу. Возвращаясь, он дает мне поручение разглядеть. Иду, вглядываюсь и вижу “О.Мандельштам”. Ну и ну! Волнение охватило душу. Что же делать? Киоск откроется через три часа. Решаем идти в город и, устроившись в гостинице, вернуться. В центре же пытаем счастье в книжном магазине… И вот книга у нас в руках. Она только что издана, причем в Грузии, в издательстве “Мерани” (республики вперед России нередко в те годы шли в этом плане). Листаем, не веря удаче, и почти сразу натыкаемся на строки: Холодная весна, голодный Старый Крым…(именно в этой редакции представлена здесь эта строка). Хотела бы я знать, как Вы, дорогой читатель, это объясните?.. Разумеется, этот поход был пройден “втроем”: мы читали стихи и в этот день в гостинице, и в последующие - среди буков, сидя на резных древних камнях, и у скал Карагача… С тех пор мы стали брать с собой в горы одну книгу (до того не делали этого, считая, что нужно от всего отрешаться). Давно стоит на полке четырехтомник Осипа Эмильевича, но эту книгу я не могу ни продать, ни даже подарить.

Два прибрежных небольших путешествия в удаленные от Севастополя уголки Крыма вспоминаются. Первое - поездка на мыс Тарханкут (втроем, с сыном летом 1975 года). В село Оленевка добирались через Евпаторию. Остановились к северу за селом в распадке, где есть источник. Кроме нас там жила группа аквалангистов. Удивительно красивая синяя, чистая вода в крошечных бухточках, образованных известняками. Далее к северу - высокий берег с многочисленными причудливыми образованиями от оползней: башни, пирамиды, отдельно стоящие от основного прибрежного обрыва. Это - урочище Джангуль. А к югу от села - обширное плоское место, приподнятое над берегом и образующее несколько бухточек с гротами, “воротами” (вроде как вблизи мыса Фиолент, но пониже) и изумительно насыщенной синевой моря.

Накупались, насмотрелись, надо уезжать (еда кончалась, а в магазине даже хлеба нет). Автобус отходит очень рано, поэтому решили последний ночлег устроить на косе между заливом и лиманом, рядом с домами. Выкупались на мелком песочном пляже, поставили палатку. Однако спать в ту ночь не пришлось. Во-первых, обнаружилось, что блохи обитают в прибрежье лимана среди гниющей травы, и мы им понравились. Во вторых, над морем, далеко-далеко с вечера что-то глухо урчало и ухало. Среди ночи это урчание превратилось в мощную грозу над нашей головой. Ливень обрушился на нашу палатку, потоком кинулся по “рукаву” окошка. Не знали, что делать: держать ли стояки, вычерпывать ли воду. Хорошо, что ближайший уличный фонарь давал подсветку. Вдруг - треск, гром, и свет гаснет во всем селе. К счастью, гроза была не очень долгой. На рассвете мы отжали вещички, собрались и пошли к автобусу. К вечеру были в Севастополе, совершив еще прогулку по Евпатории.

А еще мы совершили путешествие по Керченскому полуострову и к Азовскому морю и тоже много необычного встретилось. Приехав в Керчь, осмотрели центр, поднялись на гору Митридат. Музей древностей оказался закрытым, но зато посетили курган прямо в центре, где-то у базара. Дромос, погребальная камера и совершенно нелепый кассир у входа. На ночлег мы отправились на берег пролива к югу от города и попали в интересный уголок: курганоподобные холмы недалеко от берега, перед ними, ближе к морю - остатки маленького древнего города, проселочная дорога, стадо овец с пастухом и больше никого. Поставили палатку у холма и хорошо отдохнули.

Наутро по нашему плану надлежало нам посетить Золотой курган за городом, а далее мимо района грязевых вулканов направиться к селению Русская Мама (потом его окрестили Курортным) на севере Керченского полуострова. Никто не мог подсказать нам путь, пришлось взять такси. И вот мы у подножия Кургана (Пушкин бывал здесь в 1820-м, но тогда он не был раскопан). Он поражает размером, длинным, выложенным крупными камеями с боков коридором-подходом. Вот и вход в дромос. Зубчатый, четко очерченный свод поражает и настраивает на почтение и какое-то смирение. Проходим по дромосу не так уж и много, но его пропорции таковы, что воспринимаются как бесконечность. В сравнении с ним большая погребальная камера уже не поражает. А вот магическую прохладу стен дромоса плечи помнят и ныне… Выжженной степью идем к северу, и вот перед нами темная площадка, издали напоминающая не-то засохшую грязь, не-то плоскую гору шлака. Это и есть грязевые вулканы. Поскольку грязь жидкая, она не может оформиться в высокие конуса, но, чуть возвышаясь, она в нескольких местах имеет кратерчики, фыркает, брызгает, урчит. Интересно…

Далее потопали по дороге к селению (путь - около 20 км), и тут встретилось такси. Поехали. Вскоре догнали пожилую женщину, взяли ее. Она оказалась местной, ездила на рынок купить “ведро малированое”, да вот обратно нет автобуса, пришлось идти пешком “по саше”. В благодарность за то, что мы не взяли с нее денег, она пригласила нас переночевать у нее. Село стоит на берегу обширного песочного пляжа, но курортников нет, пляж пустынен (отсутствие сервиса, говоря нынешним языком, - тому причина). Местные живут бедно, подсобное хозяйство выручает. Хозяйка жалуется, что ежей так много, что они очень портят бахчи. Ставят на них капканы, а пойманных зверьков… съедают. К вечеру идем на берег Чокракского озера с целебными грязями (но без лечебницы, хотя когда-то была.). Берега густо поросли камышом, тишина. Сели на бережок около родника. Вдруг в камышах послышалось хрюканье, чавканье копытами по грязи, треск сухого камыша. Звуки приближались прямо к нам. Стало ясно, что это дикий кабан. Как-то он поведет себя, увидав нас в метре-двух? Я чуть шевельнулась… Послышался короткий “хрюк” и всё стихло. Не довелось увидеть лечащегося “аборигена”.

Ну а потом мы направились к расположенному к западу мысу Казантип, вдающемуся в Азовское море этакой буквой Омега. Жили там три дня, обошли его по кругу. Крохотные бухточки как кружева окаймляют его. Если кто-то в какой-то расположился, то другим уже неприлично туда спускаться. Отыскали “свою”. Чистая вода, рыбки плавают, известняковые выходы, ощущение пребывания на коралловом атолле. В центре - ковыльная степь, живописно всхолмленная карстом, зайцы бегают. Нет пресной воды, но несколько дней можно продержаться, используя принесенную с собою только для чая, а для пищи и мытья посуды вполне годится малосоленая азовская. Большинство приезжающих сюда балует себя свежей ухой, но мы ели консервы.

Вот, пожалуй, то основное крымское, что волнует и по сей день. К этому можно добавить только неисчерпаемые впечатления от хождения по Гераклейскому полуострову (т.е. в окрестностях Севастополя), потрясающему древнейшей и нынешней историей, зримые тени которой проступают не только в Херсонесе, но порой среди многоэтажных кварталов. Поражает и природное разнообразие этого крохотного уголка. Если скалы и спуски Серебряного и Золотого пляжей у Балаклавы или Георгиевского монастыря погружают в мир гор, то район бухты Казачьей одаривает таким сочетанием красно-розовой почвы, моря и степи, что сердце останавливается. А плоская овальная разноцветная галька Любимовки! (Сразу вспоминаются мозаичные панно древних эллинов-херсонеситов, так любивших эту свою землю. Подумать только: Херсонес существовал столько же, сколько современная христианская культура - 2000 лет, пройдя путь от времени поклонения Деве, через годы, когда сюда ссылали (и где казнили) проповедников учения Христа, до места, откуда пошла Русь христианская и где православие держалось, несмотря на изоляцию, после того еще полтысячелетия!).

Благословенен будь, Крым “доколе Россам лавр цветет”, как просил первый поэт-черноморец С.С.Бобров в своей “Тавриде” двести лет назад. Походить бы еще и остаться здесь тенью…