Путешественника сопровождают ангелы,
подвижные, как крылья стрекоз.
Всю ночь стоят в головах, покрывая даль.

ридцать лет прошло, а помнится каждый шаг, каждый вдох…
В ежегодных пеших странствиях, совершаемых вдвоем, в начале июля 1970 года забросила судьба нас в центр Камчатки и дала возможность побыть с нею “один на один”. До этого мы уже бывали на этом сказочном полуострове пятью годами раньше, но тогда мы ходили в Долину Гейзеров и в кальдеру Узон с группой и лишь три дня, в походе к кратеру Авачинского вулкана, провели самостоятельно. Вулканы уже тогда покорили нас. Вернувшись, покупали и читали книги, знакомились с “историей” каждого, их нравом. Увидеть Ключевскую сопку и ее окружение стало нашей мечтой.

И вот самолет из Петропавловска доставляет нас в Ключи. Вулканостанция. Ее центр - “Белый дом”, сохранивший “дворянский” интерьер. Белые вулканы – Ключевской, Средний и Плоский - нависают над поселком, а ведь до них даже по прямой – не один десяток километров. Могучая река Камчатка переполнено и с достоинством несет свои воды в Великий океан. За нею, как призрак, - вулкан Шивелуч. А у “Белого дома” мирно щиплет траву его тезка – конь Шивелуч, прославленный и всеми уважаемый ветеран, тоже белый. Знакомство с начальником станции молодым и энергичным Борисом Владимировичем Ивановым и другими вулканологами, их гостеприимство. Каждый – индивидуальность, но все вместе они сливаются для нас в яркий образ талантливых, красивых и увлеченных людей.

Через три дня грузовик доставляет нас к дому вулканологов и сейсмологов у подножия Ключевского. Это – открытие сезона. Наш “хозяин” – А.Каргопольцев, сейсмолог. Перед нами – большая долина, по краям которой как искусственно поставлены вулканы. Справа – огромная Ключевская, дальше – Камень. Обращенный к долине склон изуродован древним взрывом, гладкий конус лишь сзади чуть проглядывает. Далее дымит Безымянный. Мы знаем, что его считали потухшим, но 30 марта 1956 года он взорвался с силой многих атомных бомб, засыпал все вокруг пеплом, оставил от своего “тела” лишь “воротник” и с тех пор неустанно растит себе новый конус… Слева же стоят сопки Зимины (Большая и Малая), тоже притворившиеся спящими. Прямо у домика вулканологов – конец лавового потока. Он состоит как бы из гигантских глыб перегоревшего угля, нагроможденных друг на друга на высоту 10-15 м. Края потока строго ограничены. “Змея” эта, извиваясь, уходит далеко вправо-вверх , взбираясь на склон Ключевского. Там ее исток – кратер Апохончич, образовавшийся в 1938 году.

Солнце прячется за Ключевскую. Отчетливее видно, как она парит; над ее “головой” – овальное облачко, что кокетливый беретик на голове красавицы: сначала белый, потом золотой. А на утро – никаких гор вокруг нет, будто всю панораму серым сукном занавесили, только Зевс за ним усиленно работает. Лишь через два дня “занавес” поднялся, и вулканы, ослепительно белые, даже бывший три назад серым Безымянный, засияли на синем небе. Но что это за красивая, очень далекая и потому кажущаяся крохотной плоская гора с конусом справа, ранее не видимая? Это – Толбачики, Плоский и Острый. Еще три дня живем на Апохончиче, работаем по хозяйству, осматриваем боковые кратеры: красный Стеллера, черные Юбилейные. Лавовые потоки последних вышли на поверхность в победном 1945-м, совпавшем с Юбилеем Академии Наук; они еще кое-где парят.

Наконец, получив консультацию у опытных вулканологов, два дня назад прибывших на Апохончич, идем в поход к вулканам Безымянный и Толбачик. Карт нет, людей тоже нет, троп почти нет, но есть желание. Выходим в 5.30. Утро ясное, длинные тени бегут рядом с нами. До свидания, Апохончич! Первая преграда (подобных будет много) – овраг с вертикальными стенками, сложенными из пепла вперемешку с валунами, рядом с домом. Но мы уже знаем, где есть проход. Еще раз останавливаемся на дне (утром сухом, после полудня водой заполненном), чтобы полюбоваться Ключевской, его бортами обрамленной. Вот она уже осталась позади, справа – Камень. А вот и “Сад камней”: на светлом пепле – темные глыбы старых лав; одни напоминают пирамиды, другие каких-то мифических животных. Это называется кекурник. Самый большой “камень” имеет форму буханки формового хлеба высотой нескольких метров и виден издалека. У него есть имя: Амвон. Но что это за белые подтеки на его боках? Приблизившись видим орлиное гнездо на его плоской вершине. Понятен теперь состав этих натеков.

Подходим к серьезной преграде на пути. Это речка Сухая Хапица. Увы, она такая же “сухая”, как Великий океан – “тихий”. Мутный поток стремительно несется в глубоком каньоне. Ходим по его краю в поисках спуска. Находим, спускаемся. На дне есть сухое пространство, можно осмотреться, поискать брод. Не слышно, что большие камни катит, уже хорошо. Выбираем разлив на рукава и, взявшись за руки, в ботинках (для устойчивости) ступаем в эту несущуюся муть (некоторый опыт горных переправ мы приобрели в горах Тянь-Шаня и Алая). К счастью, вода была лишь немного выше колен, так что поток мы быстро одолели, но надо еще выбраться наверх! Находим место, где две ступени каньона пониже (или положе, не помню), на третью, последнюю муж втаскивает меня по веревке. Выливаем воду из ботинок и снова в путь. Берем вправо вверх к “воротнику” Безымянного и, чуть поплутав, видим крошечный домик. Скорее туда - переодеться, перекусить, отдохнуть. К вечеру любуемся панорамой: напротив – сопки Зимины, вправо – Толбачики, слева совсем близко - Камень. И уж совсем близко – новый конус Безымянного. Он живет, с дальнего конца его вершины почти все время скатываются глыбы. Это молодая, только что “появившаяся на свет” лава, остывая, трескается и “лишние” куски отправляет вниз. Не видно присутствия жизни, даже следов нет никаких.

Два дня живем мы тут, спим прямо на полу в спальных мешках, а спать хочется все время- воздух какой-то колдовской. Говорим себе: “Надо пойти на конус” или “Надо заготовить дрова впрок для вулканологов” (они должны придти на-днях), а сами ложимся и засыпаем. Но все же сходили, конечно, и на Конус, и на Воротник. Тут муж неосторожно ступает на его тонкий край, и вдруг земля оживает. Только он отпрянул назад, камни, на которых он только что стоял, с грохотом и пылью покатились внутрь.

Хорошо тут и, как ни странно, покойно… Но нас ждет Толбачик. Ждет ли? Спускаемся в долину и продолжаем путь. Его нельзя назвать “тротуаром Невского проспекта”: лавовые потоки Безымянного преграждают путь, а тут еще гроза в стороне Толбачика разразилась. Решаем остановиться на ночлег среди камней под защитой сопки Зимина. Палатки у нас нет, один спальный мешок на двоих, предоставленный нам в Ключах руководителем группы сейсмологов Б.Студеникиным. После немудреного ужина (древесной растительности здесь нет, поэтому кипятим лишь литр воды на щепках, принесенных с собой) забираемся в него и засыпаем. Просыпаемся глубокой ночью. Яркие звезды над нами. Но что это за пурпурное не то облако, не то звездное скопление над Безымянным? Догадываемся, что это – раскаленная лава на вершине невидимого в темноте купола, там, откуда и происходят камнепады. Налюбовавшись засыпаем снова.

Утро погожее. Не мешкая, начинаем путь к перемычке, замыкающей долину. Ее зовут Плотина (с ударением на последнем слоге). Подъем несложен, есть даже подобие тропы. Слева видно озеро, окаймленное низкой зеленью. Вулканологи говорили, что это – медвежий угол в прямом его значении. Но хозяев не видно (вчера только раз видели следы поперек нашего курса). С вершины Плотины -–изумительный вид на 360 градусов: назад, на уже знакомые вершины, но в новом ракурсе, и вперед, где царствует Толбачик. Вот он разлегся перед нами, покрытый белой роскошной “шкурой”, в белой конусообразной шапке с изумрудным ожерельем ледника на “шее” - стыке плоскости и конуса. Но чем не восточный царь! Поодаль робко стоят как стройные девы две серые сопки Удины. А место внизу поражает многоцветьем лав и тундровой растительности. Место зовется Удин дол. Спуск по пеплу легок, слева – эффектные столбчатые выходы лавы (аккуратно уложенные природой шестигранные призмы, образующие высокую скалу). О, оказывается эта страна густо заселена, причем ее обитатели организованны и цивилизованны! Это – сурки. Часовые зорко и бдительно стоят на “господствующих высотах”. Система оповещения действует безотказно: первый свист – предупреждение, второй –“спасайся” (при этом и часовой прячется в убежище), третий (нам в спину) – отбой. А вот и жилища. “Двор” перед входом тщательно утрамбован и чист, перед “дверью” –половичок из сухой трави. Как-то стыдно, что мешаешь им заниматься насущными для жизни делами (в короткое лето надо столько всего запасти!). Тропы нет, лишь кое-где просматриваются отдельные старые следы лошадиных копыт (в этом сезоне на лошадях сюда еще не отправлялись). Вспоминаем наставления вулканологов: "Идти на юг, направляясь на седло между Зиминой и Толбачиком. Это – второй перевал. После 2-2,5 часов ходьбы поворачивать на юго-восток, прижимаясь к Толбачику, пока не увидишь речку, текущую по ходу. Это – третий перевал". Снега все больше, много ручьев, снежных мостов. Пошел дождь, наверху он, вероятно, сильный, потому что вскоре речушки становятся полноводнее, и мне уже некоторые не перепрыгнуть. После второго перевала идем уже около трех часов. А вот и речка, приглашающая нас за собой. Но она не устала, а у меня силы на исходе: в пути уже часов семь, а мы лишь однажды устроили серьезный отдых с легким завтраком (консервы без хлеба, его у нас нет). Идем по руслу, смотрим вправо, ищем приток, на котором “метрах в двухстах на границе леса” должен быть дом вулканологов. Его всё нет, я предлагаю остановиться и заночевать, хотя дождь к ночлегу без палатки на голой местности не располагает. У мужа сил больше, он медлит с ответом и вдруг – ясно видим язык кедрача (“лес”) и рядом чудный бревенчатый дом. Откуда силы взялись, быстро до него добежали. Он пуст, но по-таежному доступен. Едва осмотрелись, смеркаться стало.

Утро было пасмурным, поэтому мы посвятили его домашнему обустройству. В доме есть нары, печка, стол с видом на Толбачик, а на столе – Журнал регистрации побывавших. Читаем его как увлекательный роман. Ярослав Голованов, тогда очень популярный журналист-непоседа, здесь расписался, мы себя тоже вписываем. Во второй половине дня выходим на прогулку. Вокруг - кекурник с характерными для толбачинских лав подобием моткам старых корабельных канатов. Тут же и веселая речка в ложе очень гладких лав, образующих то водопады, то манящие к себе ванночки (через два дня поток иссякнет). Ниточки водопадов видны и высоко на склонах вулкана. А в противоположной стороне зовет к себе стройный конус. Мы знаем, что его зовут Алаид. Решаем идти к нему завтра.

Утро веселое, ясное, и Алаид кажется рядом. Идем налегке (мол, к обеду вернемся). Однако вскоре обнаруживаем, что путь по старым лавам, поросшим кедровым стлаником, тяжел. Проходит час, другой, а Алаид всё далек. На одном из увалов обнаруживаем тропу в нужном направлении, четкую, но очень узкую. Догадываемся, что мы на волчьей тропе. Пошли по ней походкой звезд подиума, как ходят эти умные животные. Куда она приведет, не к логову ли? Солнце поднялось, жарко, пить хочется, но ручьев мы не пересекаем. И вдруг – чудо: прямо по ходу - ручеек, но какой! Распахиваю руки и “обнимаю” его… по его длине. Выбравшись из лавы на поверхность, он бежит, прикрытый травой, у наших ног и тут же вновь прячется в подземное царство. Благодарим всех и вся за этот сказочный подарок, он добавляет нам сил, физических и моральных.

Наконец мы у подножия конуса. Он не слишком крут, так что взбираемся. Но какой сильный и пронзительный ветер на его кромке, которую обходим с вероятностью быть сброшенными вниз!.. Назад идем чуть более легким путем (с высоты высмотрели). Выходим на обширную поляну. Но что это на ней всюду белеет и торчит из травы? “О поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями?” Оказывается, это олени усеяли его своими когда-то сброшенными рогами, много раз омытыми небесной влагой. Поднимаем, разглядываем. Каждый интересен. Набираем, сколько можем унести и около дома устраиваем выставку. Решаем взять с собой самый компактный (с тех пор он с нами). Ужинаем и ложимся спать: завтра – ранний подъем, идем на Толбачик.

Выходим в 5.30. Утро ясное. Сначала идем по тропе вулканологов, но когда ступаем на лавы, теряем ее. Лава черная, ноги надо ставить осторожно, так как края глыб плохо просматриваются. Вулканологи говорили, что подъем занимает пять часов, значит у нас, из-за меня, уйдет не менее шести, надо запастись терпением. Вот только в какой части вулкана кратер (плоская вершина по площади огромна)? В паузах глядим вниз: еще виден дом, вдали Алаид, ближе и правее – цепочка боковых кратеров мал-мала меньше. Вдруг на вершине, левее нашего хода взвивается высокий белый столб газа. “Сюда, сюда!”, - зовет Толбачик. Ну раз зовет, надо идти, теперь-то знаем куда.

И вот мы стоим на краю неглубокой кальдеры. Она черно-белая, полосатая. Столба пара уже нет, но на противоположной стороне дымят фумаролы (выходы горячих сернистых газов, с ними мы знакомы по кратеру Авачинского вулкана). Через плоскогорье правее кальдеры видны вершины Камня и Ключевской. Спускаемся в кальдеру: ручьи, тающий снег; спешим к парящему месту. И вот уже рядом – провал, кратер. Из боковой стенки слева на фоне Острого Толбачика (такого близкого!) вырываются струи газов, она вся зеленая от сернистых соединений. Прямо перед нами цвет стенки красноватый, железистый, а справа он и вовсе бело-серый, это – ледник. Заглядываем внутрь кратера. Видим на дне два колодца-грифона. Дальний слабо парит, ближний сильно. Вдруг каким-то порывом пар как бы отпрянул в сторону, и мы видим в грифоне ярко-алую лаву, она живет, урчит и ворочается. Глаза слезятся, ветер сильный, так что есть опасность быть сброшенным, а стенки вертикальные, не выберешься, но так захватывающе интересно! Наконец отходим, отдыхаем в кальдере, собираем знаменитые толбачинские лавовые “розы”, “орешки” и – к дому. Хорошо, что не лег туман, по знакомым ориентирам идем спокойно. А вот уже и дом виден, последнюю ночь проведем в нем.

Рано утром окончательно собрали рюкзаки, доели остатки ужина, навели порядок в доме и вышли в обратный путь. Еще раньше нашли тропу, пошли по ней. Преодолеваем многочисленные овраги с ручьями. Между ними на ровных местах поселения грызунов, белее мелких, чем сурки (суслики?). Их часовые также стоят столбиками на камнях и прилежно извещают о нашем приближении. Вот впереди очередной овраг с вертикальными стенками, на противоположной его стороне издали видны отверстия-жилища. Вдруг небольшая птица проносится у нас над головой. Долетев до оврага, она пикирует на эту стенку и начинает ее облет: заглядывает в каждую дырочку и громко кричит. Оказывается, она предупреждает о нас! Стыдно чувствовать себя врагом этого гармоничного сообщества, слыша облегченно-радостный крик отбоя у себя за спиной.

Вскоре тропа пошла параллельно оврагу, длинному и широкому. Замечаем, что по другой его стороне встречным курсом движется небольшой бурый медведь, который тут же ныряет в овраг (дна его мы не видим). В полной уверенности, что это он от нас укрылся и теперь бежит по дну по своим делам, продолжаем движение. И вдруг зверь вылезает из оврага прямо на нас. “Немая сцена” длится секунду (у нас и в мыслях не было заподозрить его в злом по отношению к нам умысле), после чего тот пускается наутек. И тут мы видим, что у него длинный мохнатый хвост. Росомаха, но какая огромная! Незадолго до поездки мы смотрели по телевидению скандинавский фильм о росомахах. Те ростом с большого бобра, телом напоминают куницу, а нападают на лосей и оленей. А эта такая огромная, а нас напугалась (но какая беспечность, значит, действительно, здесь безлюдье!).

Вот и Удин дол. Тропа давно потеряна, но ориентиры знакомы. Вот только тучи, с утра нависшие над сопками (а какое синее небо было вчера!), садятся на них и ограничивают видимость. Когда подходим к Плотине, она уж совсем плохая. Тут ждал нас еще один сюрприз. Как я уже упоминала, склон этот покрыт пеплом. Четыре дня назад мы спускались по нему не друг за другом, а рядом, в 1-1.5 м друг от друга. Поскольку ливней не было, следы сохранились, мы их увидели. Подходим; но что это? Они раздвоились! Приглядываемся. Оказывается, медведи составили нам компанию, причем их также было двое, и тот, кто больше, шел по следам мужа (не наступая на них), а тот, кто меньше – по моим. По всей видимости, это была “Мария Ивановна” с Мишуткой. Спустившись, они свернули в другую сторону. Начинаем подъем. Чтобы не напугать себя и “мишуток”, время от времени я громко кричу: “Миша-а!”.

С перевала не то, что вулканов, вообще ничего не видать. Подходим к месту нашего ночлега пять дней назад. Оно все истоптано медведями, просто “живого места” нет. Останавливаться здесь как-то не хочется, поэтому продолжаем путь по своим следам. Но они ведут на Безымянный, а нам надо на Апохончич., поэтому расстаемся с ними. Через некоторое путь преграждает широкий овраг, дна не видно. Такого на пути туда, вроде бы, не было. Заблудились? Стоим на краю и вспоминаем совет вулканологов: “В тумане нужно остановиться и переждать его”. Тишина необыкновенная, все зыбко, ирреально. Здешний пейзаж и в хорошую погоду скорее напоминает лунный, чем земной (говорят, где-то тут и испытывали луноход, недавно тогда же на Луне побывавший), сейчас и вовсе не понимаешь, где находишься. Вдруг порыв ветра выгоняет часть косм из оврага, и мы видим, что это знакомый нам средней величины овраг, уходящий к конусу Безымянного. С облегчением минуем его, и где-то через час решаем остановиться на привал. Расстилаем полиэтилен (другим куском накроем спальник), размышляем об ужине. Очень хочется сгущенки, но мы уже наслышаны, что “мишутки” тоже ее очень любят и ради нее могут пойти на дерзость. Едим рыбные консервы, столбим на всякий случай место лагеря звериным способом.

Уже в сереющих сумерках нам уготовано еще одно чудо. Кавалькада лошадей и несколько людей, на поводу их ведущих, вдруг прошла мимо нас. Прошла совсем близко, не издав ни единого звука и не заметив нас. Прошла и тотчас растаяла как мираж. Сильное впечатление.

Утро не разогнало мглу, решаем идти по следам вчерашней экспедиции, считая, что они приведут к Апохончичу. Но они вскоре сворачивают вправо и приводят к мощной реке, текущей в понижении долины и отделяющей от нас сопки Зимины. Догадываемся, что видели мы вчера группу В.А.Ермакова, которую накануне своего похода провожали на эти сопки (он-то и был нашим путепрокладчиком). Что ж, надо идти самим. К счастью, туман вскоре приподнимается, превращаясь в мелкий дождь, так что к полудню мы уже увидели знаковые очертания, а где-то через час были на вулканостанции.

Там мы застали суету: только что прибыла машина из Ключей, приехало много народу, таскают вещи, приискивают себе уголки в доме. Надо уезжать. Спрашиваем водителя: “Когда поедете?” “Сейчас и поедем”, - отвечает он. Муж бросает рюкзак в машину, велит мне “держать” ее и бежит в дом за оставленными там вещами. Мне же так хочется умыться и переодеться. Размышляю: они выехали утром, путь назад неблизкий, неужели водитель тронется в путь, не пообедав (вижу, что дежурные по кухне только растапливают плиту, я сама на ней неделю “хозяйничала”). Спрашиваю: “А обедать-то будете?”. “Конечно, вот пообедаем и поедем”. Все становится на свои места. Вспоминается, что по здешним понятиям “сейчас” (“счас”) – это в границах дня. Переодеваемся, умываемся. И тут нас обступают вулканологи. Главный вопрос: “Что вы сделали с Толбачиком третьего дня, что у него произошел такой выброс, были в кратере, видели ли лаву?”. Узнав, что видели, просят нарисовать расположение грифонов. Вулканолог Пономарев (имя не запомнила) говорит, что был со Штенбергом (известная фамилия) там в апреле, но лавы они не видели. Видимо, мы где-то Толбачику “наступили на больную мозоль”, а может вызвали у него особое расположение (абсурдно, но вероятно). Рассказываем о росомахе. Один из присутствующих (кажется В.Фешин) облегченно вздыхает: “Ну, наконец мне поверят, а то говорили, что я выдумал этого гиганта”… Помогаю у кухни, обедаем все вместе, делаем кинокадр и – прощай, Апохончич!..

Из Ключей мы плыли в Усть-Камчатск по величавой Камчатке при отличной погоде. Хребет Кумроч показывал нам свои красы. Далее самолет доставил нас в Петропавловск. Вот и улица Пограничная, где живет известный вулканологам врач Вячеслав Николаевич Славнитский, гостями семьи которого мы имели честь быть; его авторитет и помог нам.

Под конец не удержусь от упоминания невероятного, что осталось с нами на всю жизнь. Когда мы уходили от дома у Толбачика, я помахала рукой вулкану и громко сказала: “До свидания, Толбачик, мы придем к тебе через пять лет, изволь извергаться!” …Он выполнил мое пожелание почти день в день, и извержение (через боковой кратер) было одним из самых мощных в этом веке. Он долго ждал нас, продолжая изливать лаву, не веря нашему вероломству, но мы так и не приехали, хотя ежедневно с жадностью следили за сообщениями, а потом читали статьи в научных журналах, с удовлетворением встречая знакомые фамилии, вспоминая их радушие.

Мы все же еще раз побывали на Камчатке спустя пятнадцать лет. Сходили в Налычевскую долину с ее горячими ручьями и по-своему удивительной круговой панорамой, посмотрели на обратные стороны “городских” вулканов – Корякского и Авачинского, поднялись, мимо фумаролы Дзендзура, на перевал, откуда уже виден зубчатый край Узона, в кальдеру которого мы ходили в 1965-м. Круг замкнулся. Снова припомнился путь в Долину Гейзеров: берег океана с его медленными валами, туманная река Шумная, где уже начался нерест, и рыбу можно было легко видеть и брать на обед, конус далекого вулкана Кроноцкий, как мираж однажды показавшегося, три дня в Долине, где все гейзеры, все “ноздри дракона” пышущие паром, всё кипящее разноцветье склона над бурной Гейзерной показали нам свои “секреты”. И несметное количество комаров и медвежьих следов Узона тоже вспомнилось. Прощай, Камчатка!. Впрочем, ты все равно осталась в сердце.

Где вы теперь Б.Иванов, А.Чирков, Б.Студеникин, В.Гундобин, В.Ермаков, А.Рожков, В.Фешин, Р.Гусева? Этим вопросом кончила я рассказ о Толбачике весной 2000-го, не подозревая, что ответ на него там уже готовится. Осенью того же года в Севастополе разговорилась я с доброй маминой соседкой (теперь моей) Викторией Владимировной, которая оказалась родной сестрой Бориса Владимировича Иванова. Ныне он – доктор технических наук, директор Института вулканической геологии и геохимии РАН. Я послала ему в Петропавловск этот материал и вскоре после наступления нового века он позвонил мне, дал положительную оценку моей памяти, передал привет от жены. Вот как бывает. Значит, Камчатка нас не отвергает и ныне (связь со Славнитскими, ныне живущими в Краснодаре, – еще один канал общения. Вот на Новый год получила подробный отчет о праздновании “круглой даты” основания Петропавловска, на который Вячеслав Николаевич был приглашен). Спасибо ей!